– Можно заявить, что ее угнали, а потом списали бы все на угонщика.
– Хватит пороть глупости. Тогда тобой точно занялась бы милиция и быстро разобралась, что это за кража.
– Хорошо, я сделаю, что ты просишь, но при условии: после всего этого (после чего, Господи?) ты продашь треклятую машину. Во всяком случае, следующую я на свою имя записывать не стану.
Банащак неожиданно легко согласился.
– Но где гарантии?
– Даю тебе свое слово.
Что я могла ему ответить? У меня не было выбора.
Банащак у нас не появился. Машину пригнала женщина, как он и обещал. Элегантная, сдержанная, неразговорчивая. Представилась Халиной Клим, отдала мне документы на машину, ключи и тут же удалилась. Я ее не задерживала, у меня не было сил угощать ее кофе. Ей тоже было не по себе: выполнила свои обязанности и спешила уйти.
Кстати, какой подлостью Банащак привязал к себе пани Клим? Она не напоминала людей его круга.
Анеля даже не спросила, что это за машина, а Дорота, поглощенная своими делами, вообще не заметила пополнение в гараже. Я вздохнула свободнее и тешила себя, что все обойдется.
Не обошлось. Сначала пришел участковый. Он поинтересовался, давно ли у меня «Варшава» и где была эта машина в определенный день.
Не знаю, что со мной случилось, ведь я ждала этого визита, но все-таки испугалась. Вместо того чтобы что-нибудь придумать (ведь если машина стояла в гараже, этого никто не мог проверить), я отказалась давать показания. Просто притворилась обиженной на участкового за то, что пришел ко мне без повода; он якобы нарушил мои конституционные права только потому, что в нашей семье две машины! Так я повернула дело. И, не позволив даже объяснить причины своего визита, не дав милиционеру и рта раскрыть, обрушила на него град упреков, втайне дивясь своему нахальству. Никогда не подозревала в себе актерских способностей, а тут сыграла типичную и крайне неприятную «профессоршу». Мне было стыдно перед этим симпатичным молодым милиционером.
Через несколько дней пришел вызов из прокуратуры. Вот и результат моей непродуманной выходки. Вместо простого разговора с участковым – допрос в прокуратуре! А если возьмутся за Дороту или Анелю? Выхода у меня не было, пришлось их предупредить, потому что иначе вся эта мистификация рухнет, а мои ложные показания ни на что не сгодятся.
Впервые в жизни я сама склоняла свою дочь на ложь. Где-то в глубине сознания зажглась и погасла мысль: вот я и впутываю собственного ребенка в свое темное прошлое. Значит, с той жизнью нельзя порвать? Двадцать лет честной работы, любовь, дружба с порядочными людьми и собственная порядочность ничего не значат?
