Итак, Дорота все знала.
* * *
Но самое худшее было еще впереди. В клинику позвонил Банащак, хотел срочно увидеться со мной. Голос его звучал как обычно, но мне вдруг стало тревожно. Мою тревогу трудно было назвать интуицией – я ведь знала, как опасен этот человек. После работы я отправилась в «Омар».
– Вечером я пригоню машину, пусть постоит у тебя в гараже.
– Какую машину? – спросила я, не желая понимать, – форменный страус.
– Твою!
– Мы так не договаривались!
– Не договаривались, но возникли новые обстоятельства.
– Я не желаю слышать ни о каких обстоятельствах!
– Придется услышать. Правда, ничего особенного не случилось, но «Варшава» сбила человека.
– Насмерть? – Я чувствовала, что бледнею.
– Насмерть. Кто-то заметил столичный номер и марку машины… Сейчас расспрашивают всех владельцев.
– Хватит! Я хочу знать: это была та самая машина?
– Нет, не та.
– Тогда чего ты боишься? Почему хочешь подбросить ее мне?
– Вот холера, как же ты не понимаешь! В транспортном отделе милиции эта машина фигурирует как твоя собственность. Она твоя! Если захотят тебя вызвать и расспросить или, черт их знает, осмотреть машину, что ты им скажешь? Что отдала машину в вечное пользование владелице «Омара» и вообще не знаешь, что с ней случилось?
– Так ты не владелец «Омара»?!
– Фактически кафе принадлежит мне. Только числится оно за Бисей, что еще хуже. Жена профессора Заславского записала на свое имя машину дружка барменши? Как тебе?
– Подозрительнее всех выглядел бы ты.
– Мы все одинаково заинтересованы в благополучном исходе.
Дай ему палец – руку откусит… Я ведь знала эту старую истину и все-таки тешила себя иллюзиями, что Банащак больше ничего от меня не потребует. Оказалось, нужно лишь, чтобы возникли новые обстоятельства.
– А если я откажусь?
– Последствия могут быть непредсказуемыми.
Если меня вызовут в милицию и сообщат, что человека сбила машина, зарегистрированная на мое имя, молчать не стану. Я едва удержалась, чтобы не сказать этого вслух.
– И как объяснить это своим домашним? – Я уже капитулировала, лихорадочно придумывая причину появления в нашем гараже чужой машины.
Страх – порочная сила, вот почему шантаж надо карать, как убийство.
Я вполне отдавала себе отчет, к чему приведет моя покорность судьбе: если сейчас подчинюсь, ничто уже не вызволит меня из лап этого мерзавца… Но что я могу поделать? Он меня уничтожит раньше, чем соберусь с силами и попытаюсь дать отпор.
Следовало в первую же нашу встречу указать ему на дверь, но я малодушна и слаба, у меня не хватило мужества поставить все на карту!
