– Попал в аварию, – буркнул Банащак. Стыдится. Когда-то он прекрасно владел стилетом, как же можно признаться в таком позоре…
– Разбил машину?
– А-а, мелочь… ты с чем пришла?
Я рассказала о выбитом стекле и разбросанных книгах.
– Ты не держишь слова или не способен контролировать своих сообщников, Мишура.
Наверное, напрасно я сделала ударение на его старой кличке. Он так и зашипел от злости.
– Ты сменила профессию? Так не ты одна, запомни! И не смей нос задирать, тоже мне столбовая дворянка! – Господи, и зачем я дразню этого мерзавца? – Что-нибудь пропало из твоего дома? Холера, кругом одно ворье, но ничего, наведу порядок!
Я не могла взять в толк, о чем он говорит.
– Ничего не пропало, но в своем доме я хочу жить спокойно! И имею право разорвать наш договор без предупреждения!
– Ты меня не пугай! С тобой у меня разговор короткий.
– Отчаявшийся человек на многое способен…
– Опомнись, если даже он и трогал твою полку, что такого случилось, холера ясная?!
– Ему сдали мансарду, а не весь дом! По какому праву твой шакал шарит в моих вещах?! Это ты ему приказал?
– Если он сделал что-нибудь не так, я с ним посчитаюсь, будь спокойна!
Банащак говорил про Омеровича так, словно понятия не имел, что тот тоже зализывает раны. Притворяется? Нет… Он и впрямь ничего не знает! Итак, художника избили не по приказу Банащака…
Неизвестно почему, но теперь история с разбитым стеклом показалась мне ерундой. И зачем я напросилась на эту кошмарную встречу? Только позже я поняла, что инстинктивно чувствовала опасность и старалась ее предотвратить.
– Слушай, – Банащак остановил меня в дверях, – ты не могла бы вколоть мне пенициллин?
– Как это? – не поняла я.
– Ну укол сделать… Посмотри, – он подтянул штанину и показал опухшую голень. – Я бы не стал просить, но ходить трудно, а гребаный докторишка отказался, сказал, и так пройдет…
– Ты тест на аллергию проходил?
– Проходил… этот коновал говорит, будто пенициллин мне вреден! На казенный счет все вредно, как же! Вместо пенициллина велел какую-то желтую дрянь в воде разводить и компрессы делать. Я бы ему такой компресс приложил!
– Если доктор сказал, что у тебя аллергия на пенициллин, то лекарство тебе противопоказано. Это не шутки, от аллергии даже умереть можно. – Профессиональная этика взяла во мне верх, хотя я от души желала Банащаку всего наихудшего. – Не сомневаюсь, что врач прописал тебе то, что нужно.
Вот же ирония судьбы! Я должна еще давать ему медицинские советы! Чтобы он снова мог воровать и калечить людям жизнь.
