Когда нам принесли бутылку и кувшины, итальянские дамы заулыбались. Когда они заулыбались, мы поняли, что это либо не совсем итальянские женщины, либо совсем нет, не итальянские. Когда мы выпили граппу и стали пить вино, жадно поедая и спагетти, и осьминогов, и потребовав после «моллюсков Саванарола» и телятины, женщины перестали разговаривать и смотрели уже только на нас.
Потом Момчило Зеленич, самый молодой из нас, встал и пошел к ним. Сербы — это американцы Балкан, они рослые и могучие ребята; встав, Зеленич выглядел как молодой, чуть опьяневший богатырь в темном свитере. Волосы у него были русые. Он нашел с ними общий язык — английский. И через некоторое время вернулся с одной из них.
— Это Сандра, — сказал он, — она янки. В Венеции проходит международный конгресс анестезиологов. Собрались на рождественскую трапезу.
— А где же анестезиологи-мужчины? — спросил кто-то из нас.
— У нас есть там трое мужчин, — сказала Сандра. — Они вдалеке сидят. А двое уже ушли.
— Мы думали, у вас тут антиалкогольный конгресс, — сказал Мома Милютинович. И подвинул назвавшейся Сандрой бокал. И она выпила. Тут уж заулыбались мы.
Дальнейшие события в «Trattoria d'Oro» можно было охарактеризовать либо как шумную вечеринку, либо как шумную попойку. Потому что хозяин включил свою музыкальную установку и те женщины, которые устояли против нашего, точнее, местного вина, не устояли против музыкальных ритмов Италии. Вино называлось «просето», и в нем были пузырьки, как в шампанском, но вот как называлась музыка, то есть имена исполнителей, я не помню, по-видимому, это была народная музыка Северной Италии, так как никаких знакомых мне ритмов, я теперь вспоминаю, я не слышал. И все эти анестезиологи, молодые и старые женщины, сломав свою чопорность, лихо танцевали с нами. А католическое Рождество приближалось. Сандра целовалась с Зеленичем.
Хозяева ресторана вели себя сдержаннее, все-таки Венеция — это Северная Италия, а не Неаполитанский залив. Хозяин и официанты стояли вдоль танцующего ряда анестезиологов и сербских солдат (разумеется, не зная, кто мы) и хлопали в ладоши. Может быть, искренне радуясь веселью мужчин и женщин, а может быть, радуясь прибыли. Мне в тот год было 49 лет, я был старше любого из сербов, и хотя я не был их командир, я все же чувствовал себя обязанным следить за обстановкой. Когда в ритме итальянского рок-н-ролла, похожего на кавказскую лезгинку, у Мирослава Глушевича грохнулся на пол пистолет, я похолодел. Однако ненадолго, потому что окружающие Глушевича и его партнершу танцоры одарили этот объект недолгим вниманием. Может быть, в странах, откуда они приехали, не было проблем с ношением оружия? К тому же сам Глушевич довольно грациозно для пьяного большого серба подхватил свое вооружение и поспешно сунул за пояс. И пляски продолжились.
