О том, что обручальное кольцо у меня надето не на ту руку, сообщил мне начальник полиции городка Бышковац. Он сидел рядом со мной в продавленном кресле и курил едкие самокрутки одну за другой. Он тоже ждал Мартича. Он был похож на старого Клинта Иствуда. Как впоследствии оказалось, кинематографическое сравнение было в этих местах как нельзя кстати. Именно здесь, на каменных плато у Адриатики, в мирное время снимал свои вестерн-спагетти итальянский режиссер Серджио Леоне. На «Клинте Иствуде» были старые железные очки, несколько вертикальных глубоких морщин делали его свирепым, а облако дыма от самокруток — загадочным.
— К'атолик? — спросил он, указывая на мое обручальное с Наташей кольцо.
— Православец, — сказал я, — рус.
— К'атолик! — сказал он уверенно. — Мы, сербы, православцы, носим кольцо на другой руке.
— Да? В первый раз слышу.
— Ты странный рус, — сказал «Клинт».
— Я из Франции, но я рус.
— Что здесь делаешь? — спросил он подозрительно. Я уже жалел, что оказался его соседом.
— Хочу посмотреть на республику поближе, чтобы написать книгу. Хорошую книгу, — счел я нужным добавить. — Я на вашей стороне.
— Да, может быть, но кольцо у тебя не на той руке. Если не хочешь иметь неприятностей, надень его на правую руку.
— На правой у меня разбитый сустав на обручальном пальце, — нашелся я что сказать. Действительно, так и было. Причина же настоящая, что обручальное кольцо было у меня надето на палец левой руки, состояла в том, что православный из меня никакой, я вообще носил свое кольцо как знак единения с Наташей, а не как знак единения с православной религией.
Потом меня пригласили к Мартичу. Но принимал меня не он, а его заместитель. Заместитель читал мои статьи в белградской «Борбе», и проблем у меня с ним не возникло. Мы поговорили, он одобрил мое желание написать книгу о Сербской Республике Книнская Краiна и спросил меня, куда бы я хотел определиться.
— Я хотел бы пожить с солдатами, — сказал я, — в боевом подразделении.
Замминистра задумался.
— Нельзя, — сказал он. — Убьют, вы «писец» (т. е. писатель по-сербски), потом нас обвинят.
— Я готов добровольцем оформиться, — сказал я, так как предвидел подобный поворот событий. Еще в представительстве на улице князя Михайло мне упомянули об этом варианте за бесчисленными чашками отличного кофе. Снять с них ответственность.
Мы еще попререкались, потом он вышел и вернулся с двумя пожилыми сербами в галстуках и пиджаках. Пиджаки были мятые. Они быстро-быстро заговорили, разглядывая меня. Потом вышли. Министр вернулся с «Клинтом Иствудом».
