— Женевьев — удивительная женщина, — прочувствованно произнес Оскар, — но она не одна на свете… — Оскар помолчал и добавил: — Вот с кем я хотел бы оказаться в постели, это с вашей героиней Нэнси… — Оскар отхлебнул небольшой глоток коньяка и заглянул в глаза эротической писательнице. Сюзен спокойно выдержала взгляд.
— Понравилась Нэнси? — спросила она насмешливо и обвела губы розовым длинным языком — один из приемов провинциальной соблазнительницы, неотразимый, как верят девочки-тинейджерс на всей обширной территории Великих Соединенных Штатов Америки, от океана Атлантического до Тихого океана.
«Подсознательное движение», — отметил Оскар-наблюдатель, потому что Сюзен поспешно спрятала язык, очевидно, вспомнив, что ей не пятнадцать лет и она не в Апплтон, штат Висконсин, где Сюзен Вудъярд родилась, в городке, прославившемся своим знаменитым сенатором Маккарти на весь мир.
— Понравилась, — подтвердил Оскар. — Я люблю нимфоманок… Да, интересно бы было оказаться с Нэнси в одной постели… Или с ее прототипом, — добавил Оскар неожиданно. — Познакомьте меня с прототипом, Сюзен, вы же не выдумали вашу сексуальную истеричку, нет?
Собственно, Оскар даже и не преследовал никакой цели. Легкий флирт, только и всего. Так, прощупать почву вокруг Сюзен Вудъярд. Испытать ее храбрость… И конечно, желание чуть-чуть досадить Женевьев, такой…
Оскар попробовал подыскать слово, но не смог. Чем-то Женевьев ему все более и более не нравилась. И не в постели было дело, нет, в постели он с Женевьев работал, и она его труды оплачивала. Нет, его скорее раздражала невозмутимая выносливость Женевьев — даже до бессознания пьяная, она ни разу не вышла из себя, не заплакана, не устроила ему истерики.
— Прототип Нэнси — это я, — спокойно и четко сказала вдруг Сюзен. — Спасибо за сексуальную истеричку.
— Bay! — издал Оскар Наташкин звук. — И вы действительно такая… — он помедлил, — …как Нэнси?
— Еще ужаснее, — ответила Сюзен и встала. — Я питаюсь мужским мясом.
И ушла, тщательно упакованная в черное платье с белыми кружевами внизу, по подолу, и белыми кружевами на рукавах. Несмотря на кружева, платье, наглухо закрытое у горла, напомнило Оскару монашеские робы несчастливых девушек с картин, висящих на стенах обеденной комнаты миссис Вудъярд.
На место Сюзен уселась Женевьев с обычной послеобеденной сигарой и с бокалом, в котором плескалось по меньшей мере на три пальца коньяка. Оскар недоброжелательно покосился на ее бокал.
