— Мамочка, когда вернется наш папа? — теребит за платье младший сын.
— Ешь аккуратно, не пролей суп… Сейчас он должен прийти.
— Мама, он и сегодня придет пьяный? — спрашивает хмуро старший сын.
— Не знаю, сынок, не знаю… — горестно вздыхает Захро, и в уголках ее глаз появляются слезинки.
— Если он вас еще раз обидит, я выгоню его из дома, — говорит старший сын-боксер, сжимая кулаки.
— Не говори так, сынок! Нельзя поднимать руку на отца. А вот, кажется, и он сам пришел…
Джурабаю слышно, как кто-то неистово пинает дверь.
— Откройте, откройте, говорю! — разносится хриплый голос. — Кто дома?! Почему не открываете?!
— Сейчас, сейчас, да что с вами?.. — суетится побледневшая Захро.
— Кто был дома, а?.. Почему, змея, не отвечаешь?..
— Ну и странный же вы!.. Да кто здесь может быть, кроме ваших детей?..
— Тогда почему сразу не открыла, почему?! — покачиваясь, Джурабай подходит к жене и бьет ее по лицу. Захро громко вскрикивает и закрывает лицо руками. Плачет дочь. Старший сын бросается на отца, пытается скрутить ему руки. Средний с испугу лезет под стол. А Джурабай, пытаясь освободиться от материного заступника, негодующе шумит:
— Ка-ак?! На родного отца-руку!.. Да я тебя, стервеца… — он вырывается из цепких объятий, хватает со етула ремень и хлещет им сына. Жена молча пытается помешать Джурабаю, но сильный удар ремнем достается и ей. Она кричит от жгучей боли…
До этого места Джурабай еще как-то крепился, но вдруг не стерпел, громко зарыдал:
— Прости меня, Захро, прости! Это я, выходит, во всех твоих болезнях виноват… Да, да, я знаю теперь, что ты постоянно думала о наших детях, хотя давно ненавидишь меня… Только ради детей продолжаешь считать меня своим мужем…
Теперь Джурабай тоже впал в то состояние, в котором находился его сосед. Он клялся даже, что больше не будет пить ни грамма, умолял простить его и, схватившись за голову, стал биться в истерике. Сверху опять послышался знакомый голос:
— Налейте же виновнику напиток «Огонь»! Пусть за свои грехи испытает муки ада!..
— Не буду пить! Не буду-у-у! — истошно заорал Джурабай, но чьи-то сильные руки насильно влили ему в рот какую-то неприятно пахнущую жидкость. Через минуту-другую Джурабаю показалось, что ему в рот налили бензин, а потом подожгли. Перед глазами его все запылало…
— Горю, горю! Спасите! — закричал он. — Воды, воды!
…Когда Джурабай открыл глаза, то долго не мог понять, что с ним и где он находится. И вспомнил, только увидев улыбающегося Саттарджана с пиалой зеленоватого напитка в руке.
