Капитан выхватил шпагу и подошел ближе:
- Итак, чего предпочтете лишиться, синьор Дурак? Может, отхватим кусочек с самого низа?
Он шлепнул меня по коленям лезвием шпаги.
- Или сверху?
Грязным ногтем большого пальца он прочертил царапину поперек моего адамова яблока.
- Или уж начать с середины?
Острие шпаги разодрало ткань на груди.
Все эти казарменные шуточки сопровождались буйным весельем его усатых, раскормленных подчиненных, и я дал мысленную клятву, что если когда-нибудь поступлю в стражники, выберу отряд, капитан которого не мнит себя юмористом. Но в этот момент я был так ошеломлен разоблачением, а еще больше - пестрым ленточным одеянием, что не смог найти достойного ответа и вызывающе повторил:
- Делайте, что хотите.
- Что хотим? - издевательски переспросил капитан, смеясь. Смех продолжался долгую, мрачную минуту.
- Синьор Дурак, вы не мололи бы языком, зная, что с вами могут сотворить!
Знакомый, жизнерадостный, мягкий и одновременно повелительный голос донесся из-за кольца солдат:
- Все худшее, что может с ним случиться, сотворю лично я! Стража немедленно расступилась, и ко мне подошел Астольфо
в лучшем военном облачении - камзоле цвета морской волны с широким поясом из золотой парчи, красном плаще с короткими рукавами и высокой широкополой шляпе с белым плюмажем.
У левого бедра красовалась шпага в усыпанных драгоценными камнями ножнах. В левой же руке он держал длинное копье. Подступив ко мне, он зловеще повторил:
- Все худшее, что может с ним случиться, сотворю лично я!
Не успел я оглянуться, как он размахнулся и с такой силой ударил меня по шее, что я повалился навзничь. Рассветное небо, крыша здания и лица Астольфо и солдат закружились в глазах, как листья папоротника, вертящиеся в воронке водоворота.
Я попытался что-то сказать, но удар в шею у самого основания горла лишил меня дара речи. Я не мог ни кашлянуть, ни захрипеть и только ловил ртом воздух, как карп на песке.
- Поднимите его! - скомандовал Астольфо, и по знаку капитана злорадно ухмылявшиеся солдаты рывком подняли меня на ноги. Не поддерживай они меня с боков, за локти и плечи, я наверняка мешком рухнул бы на землю.
Астольфо обошел нашу компанию, время от времени ударяя в землю древком копья со стальным наконечником. Казалось, он был погружен в глубокое раздумье и одновременно сгорал от бешенства. Наконец он остановился и обратился к стражникам:
- Синьоры! Полюбуйтесь, во что может превратить человека вероломная неблагодарность и подлая склонность к мятежу! Когда я только взял в услужение этого Фолко, он был не кем иным, как безграмотным, невоспитанным, грубым крестьянским мальчишкой, от которого все еще несло навозом с каменистых полей его папаши. Подобно многим людям моих лет, я доверился его невинности и дал ему ночлег и стол. Его единственной обязанностью было получать образование и выполнять несложные работы под присмотром моего верного слуги.
