Надругательство над пленными солдатами боевики совершили и после убийства: тела лежали непогребенными на пустыре за селом. В конце мая — начале июня в Чечне уже стояла жара. И только потом, через две недели, их присыпали землей.
Первым подняли тело Андрея Трусова. По размерам сапог мать увидела, что это не Женя. Как носит сын обувь, где стаптывает, любая мать знает. А потом один из солдат поворачивается и говорит: “Крестик”. Ночью, в земле, простой железный крестик можно было не заметить. Но металл блеснул, и солдат его обнаружил. “Именно в тот момент я поверила в Бога, потому что восприняла это как знак свыше. Впервые за все время поисков я потеряла сознание. А потом снова заставила себя подойти к той яме, и увидела Женины сапоги, стоптанные слегка вовнутрь, и сомнений уже не было никаких.
Но в ту ночь мы не заметили, что чего-то не хватает. Тела завернули в фольгу, повезли в казарму. Разгрузили. Для кого-то это “груз двести”, для меня это самый бесценный груз. Подошел полковник Вячеслав Пилипенко, обнял меня, сказал: “Не вздумай что-то с собой сделать. Ты должна его похоронить. Его, кроме тебя, хоронить некому”. Эти слова удержали меня от страшного шага, потому что жить я больше не хотела. Раньше, как бы трудно ни было, впереди у меня, как маленькая звездочка, была надежда, что Женя жив, должен быть жив, он не мог погибнуть.
Уже потом, при опознании, выяснилось, что у Жени не хватает головы. Головы убитых суеверные боевики разбивали прикладами, чтобы не снились по ночам. Я снова вернулась, хотя в Ростове меня отговаривали от этого. За отдельную плату выкупила у убийцы кусочки черепа, повезла туда, где было его тело…
И еще я никогда не пойму: я отдала государству сына живым, здоровым, на время, на два года. Его должны были вернуть живым и здоровым, а, если уж не получилось живым, то хотя бы надо позаботиться о мертвом…”.
И только в конце ноября повезла мать тело сына домой. Она была совершенно одна со своим страшным горем. И не было рядом никого из военных, хотя бы для моральной поддержки. Похоронила она Женю в родной земле, по православному обряду. “Хоронишь не сына, хоронишь себя, свою лучшую половину, свои мечты, надежды, самое лучшее, что есть, и остаешься тенью бродить по земле. И тебя не понимают и говорят: “Не один же он погиб, многие погибли, тысячи, среди них есть и Герои России”. Да, погибли тысячи. Но многие из них погибли в бою. А это большая разница. И большая разница между матерями, которым привезли домой цинковый гроб, и мной, которая, для того чтобы привезти гроб домой, сама ходила по полям войны, своими руками выкапывала тело сына.
