Все молчат. Все между собой обсуждают, но никто наперёд не вылезет. Боятся. Последнее отнимут. Где же эти свистуны-поэты, соловьями распевавшие у памятника Лермонтову и на вечерних банкетах, “с поникшею главой” стоявшие перед святынями древности, что же они в невыгодный теперь миг потеряли зычный голос, забыли свои клятвы любви, хмельные речи “о благословенной земле предков”? Стоят в гараже или проданы за бесценок советские автобусы, возившие бесплатно в парадные осенние дни литературную братву туда-сюда, нет выгоды перечить богатому начальству и воротилам бизнеса, лучше попросить при случае денежек на очередной опус, а Таманью сыт не будешь. И где патентованные с советских годов охранники старины, все эти дамочки с накрученными причёсками, назначавшиеся за согнутую верность власти социалистической и почему-то уцелевшие после ельцинского переворота под властью новой? А где нарядные казаки? Все молчат, как будто выехали из родной страны в долгую командировку и оборвали с домом связь. А эта… как её… интеллигенция? Интеллигенции хватает только на то, чтобы после купания в заливе или экскурсионной дегустации на винзаводе зайти, нагнув голову в дверях, в странную хату Царицыхи и промычать себе под нос: “Мда-а, ни ванной, ни туалета, а жили же — с у-ма сойти…”.
И с кем бы ни заговорил, речи похожие, угрюмые:
— Угробили, разворовали, распродали, растащили… Всё животноводство уничтожили. Работы нет. Кто как…
— Совхоз “Таманский” разорван на части и продан. Все фермы развалены; кирпич продавали на известь. Нету больше ферм. Нету больше свиней, коров, птицы, овец. Ни одной! “Ножки Буша” будем покупать… Контора, что рядом с музеем Лермонтова, продана. Кому? Об этом газета “Тамань” вам не напишет. Гаража больше нет. Гостиницы нет, частная. Двести гектаров земли числилось за миллиардером Брынцаловым, приезжавшим как-то лет пять назад; авторучку вытаскивал и хвалился: “Видишь? 15 000 долларов стоит”. Брынцалов о Тамани забыл, а обещал превратить её в сказку. Всё заросло бурьяном. На краю станицы почти построил он винзавод и… вдруг бросил. Что случилось? Вдруг всё побросали, ёмкости продали, порезали опоры, остальное растащили, ничего нет, пусто. Что-то у совхоза скупил какой-то Варум, брат ли, кто ещё этой… наверное, певички. Ну какое могут наладить хозяйство совершенно чужие люди? Купили, потом продадут. Челябинцы скупили в районе не менее десятка совхозов и винзаводы. Теперь вино — их собственность. Сперва повысили людям зарплату. А потом… Возле бывшей бани можете полюбоваться на дом-крепость: владелец — челябинец. Тоже, наверное, полюбил историю, как Махлай. Баня разобрана, площадка готова для строительства ещё одной крепости. Чьей? Тайна. Помыться негде. Частная есть, дорого. Вода у нас самая дорогая в районе, больше двадцати рублей за кубометр. Грозятся повысить ещё.
