— И что же именно в вашем великом могучем котле заваривается? Трансмутация низменных металлов в золото? Черт с ними, с поэтическими ассоциациями, но проку-то что? Сегодня золото далеко не самый редкий элемент. В наш посткейнсианский век это не отдает определенным донкихотством?
— Так я Хаасту и сказал несколько месяцев назад, когда эксперимент еще только замышлялся. Соответственно, «металлическое деланье» суть не более, чем этап большого пути; а конечная цель — дистилляция эликсира для нашего общего блага. — Мордехай улыбнулся. — Эликсира долголетия.
— Если не изменяет память, это называлось эликсир молодости.
— Что Хааста, естественно, и прельщает.
— И на чем именно настаивается ваше варево? Или это профессиональный секрет?
— Кое в чем да — хотя все можно раскопать у Гебера и Парацельса. Только, Саккетти, подумай сам — так ли тебе хочется это знать? Согласен рискнуть спасением бессмертной души? Или хочешь, чтоб я рисковал своей? Раймунд Луллий говорит: «Клянусь душой своей, что если проговоришься, будешь проклят». Конечно, если тебя удовлетворит рассказ в общих чертах…
— До снятия каких покровов Изиде будет угодно снизойти…
— Философское яйцо — большой котел, который ты видел в атаноре содержит растворенный в воде электуарий, который последние девяносто четыре дня подвергался попеременно воздействию жара теллурических огней днем и света звезды Сириус ночью Строго говоря, золото — не металл! а свет. Всегда считалось, что при операциях такою рода Сириус особенно благотворен, но в прошлые века было затруднительно выделить свет Сириуса в чистом виде, поскольку норовил примешаться свет соседних звезд и ослабить особые свойства. Здесь же, дабы обеспечить необходимую гомогенность, применяется радиотелескоп. Заметил линзу у яйца сверху?
Она фокусирует чистый луч на женихе и невесте, ртути и сере.
— Я-то думал, вам свет от Сириуса нужен. А вы радиоволны ловите.
— Тем лучше. Только слабость человеческой природы проводит грань между волнами радио и световыми. Будь мы существами подуховней, видели б и радиоволны. Впрочем, мы отвлеклись… на девяносто девятые сутки, в день летнего солнцестояния, усыпальница будет отворена и эликсир откупорен. Пожалуйста, только не надо смеяться. Портит весь эффект.
— Прости. Честное слово, я пытался, но ты такой эксперт. Все время вспоминается Бен Джонсон.
— По-твоему, это я все шутки шучу.
— Да нет, ты жутко серьезен. А сценические эффекты куда круче всех потуг Джорджа Вагнера в «Докторе Фаусте» — склянки с зародышами на полках, этот потир… Освященный, разумеется?
