— Я был уверен, что за серию последних kidnapping ответственна хорошо замаскированная политическая организация. — Дженкинс удивленно посмотрел на Турнера. — Разве только остается предположить, что семья О'Руркэ, кроме бандитизма, занимается и политическим терроризмом. Может такое быть, Турнер?
— Ничего не могу сказать. — Турнер встал и прошелся вдоль стола, сунув руки в карманы. — Чем мы занимаемся Сол, а? Два старых льва, мне кажется, мы достойны лучшей участи, Сол…
— Может быть, ты хочешь выпить, Том? — спросил Дженкинс.
— У тебя что, есть бар?
— Есть. Для гостей. — Дженкинс вышел из-за стола и, подойдя к казалось бы совершенно гладкой белой стене, нащупал пальцами невидимую Турнеру кнопку и нажал ее.
Стена лениво разъехалась и обнажила несколько квадратных метров бара, включая рефриджерейтор за прозрачной пластиковой стеной. Рефриджерейтор был набит бутылками с минеральной водой.
— Виски? Коньяк?.. Только обслужи себя сам…
«Хитрый старый черт, — думал Том Турнер, сооружая себе дринк. — Ему хочется задержать меня еще на четверть часа. Я не удивлюсь, если после коньяка он раздвинет противоположную стену и предложит мне набор голых красоток». Коньяк, однако, у Секретаря Департмента Демографии был отличный, французский, и Турнер, благодарно почувствовав нежность к старому Дженкинсу, присоединился к нему, глядящему в окно на Пятую авеню. У бронированного автомобиля, стоящего на углу 82й улицы, двое агентов курили сигареты, нарушая устав охранной службы. Свет прожекторов, обшаривающих небо, создавал на Пятой авеню у Департмента Демографии отдельную атмосферу спектакля, освещенной сцены, в то время как жилые кварталы города — глубины 82й и 83й улиц, насколько мог увидеть Турнер, были погружены в кромешную тьму.
— Курят, — с сожалением заметил Дженкинс.
— Молодые люди. С удовольствием хотят себя разрушить. Полны любопытства, не верят еще, что они уязвимы… Послушай, Сол, ты думаешь о смерти, разумеется, как и все мы…
— Нет, — Дженкинс, повернувшись к Тому Турнеру, ядовито усмехнулся. — С моей репутацией я не имею права думать о смерти. Для населения моей страны я — зловещий язвенник, при помощи силы воли могущий дожить до ста лет, человек без чувств, машина, слепо преданная идеям демографии. Я никогда не думаю о смерти, Том, нет…
— Оставь этот bullshit[25] для населения страны, Сол. Как бравый старик бравому старику, скажи мне честно, часто ли ты думаешь о смерти. Я — я думаю о ней очень часто. Каждое утро, Сол…
