Их будущее разлетится завтра в разные стороны. Жорж будет писать, как обычно, в Пуэнт-Нуар до востребования. Он будет отвечать каждые две недели, сходя на берег. Но что он ей может написать? «Сильный ветер, сударыня…» Как это грустно – любить альбатроса. Но в здешних морях он хотя бы меньше рискует.
Жорж едва ли хватит пятнадцати часов обратного пути, чтобы вновь собраться, вернуть все на свои места… в первую очередь то, что ниже пояса.
– Да, подружка, да, это я тебе говорю. Отдохнешь немного. Пора уже, право! За десять дней ты не знала ни минуты покоя, тебя терзали, атаковали, оккупировали, а ты была всегда готова, как юный скаут! Я стала твоей рабой; ловко же ты взяла надо мной верх. Вот так пригреешь змею… только не на груди, а ниже. Но не вечно тебе командовать.
Праздник окончен, подружка!
Скажите мне, что это прошло бы очень быстро, если бы я жила с Гавейном и никому из нас не надо было бы ломать свою жизнь – особенно ему.
Скажите мне, что доверяться своему телу – безумие, что оно так непостоянно и если заставит голову принять опрометчивое решение, то это может обернуться катастрофой.
Скажите мне, что, если я хочу сохранить эту любовь, я должна смириться с тем, что ее теряю.
Скажите мне все это, потому что сама я никак не могу войти в свою колею. Я будто выброшена из жизни, живу в барокамере, я прописала себе курс дезинтоксикации от самого восхитительного из наркотиков – сознания, что любима. А когда я выйду на воздух, придется снова приучиться к любви Сиднея – любви комнатной температуры, привыкать к его тощим плечам и уже сутулой спине, к его вялости, в то время как я еще чувствую ладонями крепкие мускулы Гавейна, ощущаю его телом, будто он по-прежнему со мной. Точно девчонка, я ношу с собой его первое любовное послание, листочек бумаги в клеточку, который он вложил мне в руку в аэропорту: «Прочти, когда опять уйдешь из моей жизни». Не меньше, чем содержание, умиляют меня старательно выведенные буквы и безупречная орфография прилежного ученика, одного из лучших в департаменте выпускников средней школы: «Раньше я думал, что все дни похожи один на другой и что так будет до самой смерти. Но с тех пор, как ты… нет, не могу объяснить, не проси. Знаю только одно: я хочу, чтобы ты осталась в моей жизни и хоть иногда в моих объятиях, если ты захочешь. Ты говоришь, то, что с нами случилось, – это как болезнь. Если так, то я не хочу выздоравливать. Я знаю, что ты где-то есть и думаешь обо мне, и это помогает мне жить».
