— Извините, Федор Андреевич, но я как-то не люблю о катаклизмах.
— Фу, какой вы скучный!
— Гнев начальства, милый Федор Андреевич, — когда опаздываешь, — близок и осязаем… Реален!
А земная кора когда-то еще лопнет! Да и лопнет ли вообще?! Может быть, уже в отсутствие всех здесь присутствующих. Так вы едете, Федор Андреевич?
— Да, да, разумеется!
— Тогда по коням!
Старик засеменил вслед за Петей, на ходу приговаривая:
— Как же не ехать! У меня же сегодня консультации в фонде «Экологическая защита»! Уважают старика. Даже машину хотели прислать, да отказался я. Зачем? Если вы, Петя, все равно едете.
— В общем, все как всегда… — заметила Стелла Леонидовна, когда они удалились. — Мужчины ушли на охоту, женщины остались у очага. Впрочем, какой там очаг! Солнце жарит так, что лень пошевельнуться. И это еще только утро. Уж какое тут может быть абрикосовое варенье — даже страшно подумать.
Солнце, и вправду, жарило, как сумасшедшее.
«Да, сравнение „как сумасшедшее“, — подумала Светлова, — было бы здесь более чем уместно».
Последнее время все вокруг только и говорили, что о солнечной активности. Но активность — это слишком интеллигентное определение… Какая там активность! Солнце будто и правда сошло с ума. От него невозможно скрыться. Оно казалось настигающим, злым и опасным. Хотелось обзавестись, как в старину, зонтиком-парасолькой, таким маленьким, изящным, с рюшечками и кружевами, чтобы только пройти от калитки до крыльца…
— Ань, кто-то идет! — громко возвестила Стелла Леонидовна.
— К вам? Ко мне? К нам?
— Мне незнакома эта дама. Может, к тебе?
— Вряд ли.
— Встретишь?
— Встречу. — Аня вышла из беседки. Интересно, кто это отважился в такую жару?
— Здравствуй, Аня!
— Здравствуйте…
— Вы меня не узнаете? — поинтересовалась гостья.
— Нет, — честно призналась Светлова.
— Ну как же, Светлова! «Опять ловите норой на уроке?»
— Ох! — Аня всплеснула руками. — Инна Петровна!
Меньше всего Аня рассчитывала увидеть в разгар лета на даче свою давно и благополучно забытую учительницу Инну Петровну Гец.
Во времена Аниной учебы в школе Инна была у них самой молодой и продвинутой среди учителей.
В общем, что называется, не самый худший вариант. Но и только. Светлова никогда не любила школу и не страдала ностальгией по ней. И просветленных нежных чувств к своим педагогам тоже не испытывала. «Школа — тюрьма народов!» — в этом убеждении ее было не поколебать.
— А мне, Аня, рассказали, как вас найти, наши общие знакомые, — поспешила объяснить свое появление гостья.
