Где ключ к величию? Где возникает мощь
Приказа? Ум? Не то: Паскали и Ньютоны
Себе лишь кафедры снискали, а не троны.
Лукавство? Талейран, чей змеевидный мозг
Всё отравлял вокруг, податлив был, как воск,
В Наполеоновой ладони. “Добродетель”?
Но вся история — заплаканный свидетель
Убийств и низостей, украсивших венцы.
Так злобность, может быть? Но злейшие злецы
Вчера, как боровы, под каблуками гнева
Валились из дворцов — разорванное чрево
На грязной площади подставив всем плевкам.
Что ж — воля? Кто бы мог быть более упрям
И твёрд, чем Аввакум? Но на костре поник он,
А церковью владел пустой и постный Никон.
Так что же? Золото или штыки? Но штык -
Лишь производное: орудие владык -
Ужесложившихся, — азолота, бывало,
Князьям и королям чертовски не хватало,
А власть была. Так что ж? Одно: авторитет.
Он добывается реальностью побед.
Дикарь клонил покорно спину, -
Коль кандидат в царьки пращу или дубину
Умел крутить быстрей, тем попадая в лад
С эпохою. На Рим звал Суллу оптимат
Испуганный, поняв, что “помесь льва с лисицей”
Всех лучше справится с матёрою столицей,
Учтя характеры и расстановку сил, -
Весь импульс времени. Кто только не носил
Тиару папскую? Монахи и солдаты,
Мальчишки, женщина, обжоры, нумизматы,
Теологи, — и всё ж 15 сотен лет
Непререкаем был её авторитет
Для люда тёмного. “Наместники Христовы”?
Но лишь опасностью задышит век суровый,
Пока не в дураках, без всяких пропаганд
В тиару голову вдевает Гильдебранд,
Чей гром без промаха, чья воля без износу,
И император сам босым идёт в Каноссу…
Какая только мразь на тронах не была, -
И льва гербового позоря, и орла.
Расслабленный, ханжа, кликуша, неврастеник,
Садист, фельдфебель, трус, маньяк, апаш, изменник -
Подряд кунсткамера уродов, гадов, змей,
Гиньоль истории, ломброзовский музей!
И всё же — правили при безобразьи этом,
В течении веков держась — авторитетом:
Тот — “крови Цезаря”, там — дедушка-Оттон,
Тот — “Божьей милостью”, тот — папой утверждён,
И — замечательно! — чтоб подчеркнуть о с о б о с т ь,
Величье, избранность, одним — внушая робость,
Тем — восхищение, а тем — собачий страх, -
В нелёгких мантиях и золотых горшках
Они, среди “простых”, над разумом ругались,
Как Eacles regili*, на трупах разлагались.
Когда ж, бывало, гас павлиний ореол
И воды сточные струились на престол,
И позолота вдруг сползала с мёртвой кожи
Пергаментов, тогда — хрипел “избранник божий”
В удавке или полз, дрожа, на эшафот, -
И если подлинно эпоха шла вперёд,
То возникали в ней средь боевого хмеля
