Через неделю мы с тобой взялись осуществить в ванной запуск баллистической ракеты из наземного положения…
* * *
Время стремительно уходит, я чувствую это каждой клеткой умирающей плоти. Признание – вот катарсис, который нам всем нужен. Катарсис, дети – это очищение. Поэтому я вынимаю диктофон и включаю запись на воспроизведение.
Некоторое время слушаем молча.
– Голоса персонажей всем известны? – уточняю на всякий случай.
Идея Шакировна едва сдерживается, чтобы не вскочить.
– Вы его что, пытали? – атакует она меня. – Почему Андрей Гаврилович так странно слова выговаривает?
У нее почти истерика. Да что там, истерика и есть. Впервые вижу, чтобы эта стальная женщина потеряла самообладание. Еще мгновение, и она снова бросится на меня…
– Нет, просто у него песок во рту, – максимально спокойно вру я. – Перед интервью мы с ним немножко по земле покатались. В остальном – все в рамках закона.
Бдительность, Клочков, бдительность. Третий глаз, «спинной мозг»… Дослушиваем запись без приключений, и я выключаю диктофон.
– Дальше, – сипло просит Щюрик.
– Дальше профессора не стало, – говорю я. – Это случилось уже без слов.
Они осмысливают услышанное. Я жду. Время стремительно уходит…
– Ты, вообще, понял, о чем была речь? – обращаюсь я к Щюрику.
Барский тупо молчит. Куриная кожа его так называемого лица быстро приобретает гнилушный оттенок.
– Это ложь! – кричит женщина. – Я не знаю, что это за трюк, но это же чушь собачья!
Кого она хочет убедить? Меня? Или своего недоделка-мужа? Я решительно возвращаю себе инициативу. Я вновь обращаюсь к мужчине, только к нему, ибо для него и были сохранены эти предсмертные откровения.
– Да, Щюрик, да. Несмотря на технические ухищрения, ты проморгал, что половая связь между твоей женой и господином Русских все-таки существовала. И не только потому, что это случалось довольно редко. Он имел Идею Шакировну в гинекологическом кресле, идиотик ты мой! Игра у них была, у профессора и медсестры – якобы осмотр. «В доктора». Медсестра подыгрывала похотливому козлу. Главное, на полном серьезе, никаких смешков или, там, оргастических стонов! Какая гадость… Нравилась ли ей эта игра? Может, и нравилась, выгоды-то для нее вроде бы никакой. А ты, растяпа, если и ловил в свой приемник каждое слово, думал – работают люди… Эй, Равновесие-то держи, держи!
Женщина встает.
– Всем понятно, что это фальшивка, – брезгливо цедит она. – У вас навязчивая идея, Димочка. Вы силой заставила Андрея Гавриловича оклеветать и себя, и других. Зачем?
