– Ида, он спятил, – выдавливает из себя урод. – Он решил, что я его отравил. Ты, главное, не принимай поспешных решений.
Пользуясь положением, я смотрю поверженной женщине в глаза.
– Оставим проблему безумия философам, многие из которых, кстати, истинную мудрость полагают именно безумной. Насчет остального, сказанного вашим мужем, – сущая правда. Жить мне, Идея Шакировна, всего ничего. И терять мне, соответственно, нечего. Ну как, можно рассчитывать на ваше благоразумие?
– Буду паинькой, – отвечает она.
«Буду паинькой», – густым, сочным контральто – ух, как впечатляет! Я убираю ногу с ее волос. Она свободна. Она, презрительно усмехнувшись, поправляет задравшуюся юбку и желает подняться.
– Вам лучше посидеть на ковре, – останавливаю я это движение. – Отползите, пожалуйста, в тот угол. Правильно, сюда. А теперь снимите обувь и бросьте ее в прихожую. Спасибо.
– Я женщина восточная, – соглашается Идея Шакировна. – Мое дело – повиноваться мужчине. Ваши изысканные, тонкие манеры, какие я имела удовольствие испытать на своей прическе, убеждают лучше любых слов. Даже мой парикмахер не додумался до таких радикальных приемов…
Не обращая внимания на эти змеиные укусы, я поднимаю с пола вещицу, при помощи которой хозяйка квартиры только что пыталась атаковать меня. Это была… столовая вилка! Не простая. Огромных размеров, чистого серебра, старинной работы. Широко расставленные и очень острые концы. Настоящее оружие. Неужели медсестра носит в дамской сумочке этакий антиквариат?
Неужели история про нож вместо зеркальца – не сплетня?
– А вот перемигиваться друг с другом совсем не обязательно, – предупреждаю я, стоя к женщине спиной. – Я чувствую каждый ваш жест, поймите это наконец. Специально обучался. Если хотите поговорить с мужем – пожалуйста, говорите.
– Как дежурство? – спрашивает Щюрик, пытаясь отвлечь жену. Мужественный парень. Черт возьми, он все более мне симпатичен, как в старые добрые времена.
– Сумасшедший дом, а не дежурство, – подхватывает она тему. – В терапии бабка одна с ума сошла, всю ночь бродила по палатам, перебудила всех, потом улеглась спать в коридоре, никого не слушая, и под утро умерла. Ужас. А еще… – Идея Шакировна ненадолго примолкает. – Дикость какая-то, мальчики. Андрея Гавриловича убили. Говорят, палками задушили. Я, правда, представить себе этого не могу – чтобы палками…
– Нунчаками, – вставляю я.
– Чем?
