– Значит, шахтеры не посещают «Птичью клетку»? – переспросил Коул и направился к выходу.
– Мало. У нас – привилегированные клиенты. – Она рассмеялась. – Держу пари, ваши напыщенные священники тоже будут здесь.
Коул остановился у выхода:
– Спасибо, Большая Джерта, за прием. Джерта похлопала наклеенными ресницами.
– Думаю, я вас еще увижу здесь?
– О да! Обязательно. Как только вы закажете новое развлечение, я приду посмотреть.
Джерта пожала плечами, она собиралась услышать совсем другое.
– Вы – симпатичный, преподобный Стори. Я бы не возражала сама показать вам наши кабинки изнутри.
Коул уже вышел из комнаты, когда послышались возмущенные возгласы «девочек», обвинявших Джерту, что она отбивает лучших клиентов. Он надел шляпу, слегка кивнул провожавшей его Джерте и торопливо вышел из «Птичьей клетки», не обращая внимания на косые взгляды Джоунаса, который стоял все время за стойкой и слышал каждое слово. Коул вышел на улицу и подставил лицо яркому солнцу, глубоко вдыхая чистый воздух.
«Черт возьми! – думал он. – Что это со мной?» В другое время Коул Картерет не отказался бы воспользоваться услугами «девочек», которые так и висли у него на шее. Даже сейчас, когда он вспоминал полуобнаженные тела женщин, его охватывало это желание… Но Коул преодолел его. Все, что там было, как застоявшийся воздух: усталые, в разводах краски лица, напускное веселье, много видевшие глаза и тела, знавшие так много рук…
Он встряхнулся и зашагал по Аллен-стрит. Коул на самом деле прекрасно знал истинную причину своего поведения: перед его взором стояла Аманда, и не нужны были чувственные удовольствия от «девочек» из «Птичьей клетки». Милое, непосредственное лицо Аманды, большие, доверчивые глаза, волосы, так чудесно пахнущие… Ее фигура была такой соблазнительной и не выставлялась на продажу. Но Коул надеялся, что ему повезет, и он откроет все ее тайны… В ней больше соблазна, чем во всех этих продажных шлюхах.
Коул приподнял шляпу перед проходившей мимо женщиной, которая приветственно улыбалась ему. Улыбаясь незнакомке, он улыбался Аманде и возможности быть с ней завтра на благотворительном ужине.
Аманду тоже не оставляли мысли о благотворительном ужине, хотя она уже второй день занималась уборкой в дядиной аптеке. С пола были убраны все оставшиеся бутылки, разобраны ящики, стоявшие у стены, и был найден кожаный регистрационный журнал темно-красного цвета. В нем дядя Джордж записывал все, что продал за последние восемь месяцев, включая цены на все лекарства. Аман да деловито переворачивала страницы журнала, когда появился посетитель. Им оказался молодой фермер, который просил лекарство для больного ребенка. Минут десять она спорила, доказывая, что аптека закрыта. В конце концов его настойчивость, забота о ребенке и то обстоятельство, что больше негде купить лекарства, сломили сопротивление Аманды. Она сдалась и приготовила простые порошки от кашля. Только фермер ушел, зашли еще двое. И снова аргументы Аманды были отметены: ей пришлось «проконсультироваться» с дядиной книгой, найти стоимость лекарств и рецепт приготовления. Все утро она только и делала, что обслуживала покупателей. Троим она все-таки отказала, так как ее знаний не хватало. Правда, Аманда догадалась направить их к доктору Гудфеллоу за рецептом, сказав, что только в этом случае сможет помочь. К двум часам дня она, наконец, собрала свои щетки и метлы, собралась уходить и с удивлением обнаружила, что наторговала почти на десять долларов. Это было для нее настоящим богатством: Аманда раньше не зарабатывала и десяти центов. Она шла в гостиницу с чувством гордости и исполненного долга, что не шло ни в какое сравнение со вчерашним отчаянием, овладевшим ею.
