– Никогда. Но я скучающий, праздный человек без чести и совести. Припоминаете?
Когда он повторил ей ее собственные слова, глаза Эми вспыхнули, и он подумал, что у Лукреции Борджиа был именно такой цвет глаз. Цвет яда.
Это было, конечно, незначительным возмездием за унизительное положение узника, но Джермин веселился от души.
– Полагаю, что ваши волосы, если вы их распустите, великолепны.
Как он и ожидал, она подняла руки и схватилась за уложенный на затылке пучок. Это простое движение, кроме того, что подчеркнуло ее фигуру, выдало также и ее тщеславие, но, что еще важнее, женский инстинкт, который она не сумела подавить.
Он безжалостно воспользовался предоставившейся возможностью рассмотреть ее прелести. Он уже восхищался ее прямой спиной, а теперь увидел небольшую высокую грудь и тонкую талию.
– У вас прекрасная фигура. Хотя платье не совсем то, что надо.
Это платье могло бы быть таким же, как у его бабушки, – с пышной присборенной юбкой и прилегающим к талии и груди лифом. Вырез был скромным и выглядел еще скромнее оттого, что был полностью задрапирован косынкой. Он даже поймал себя на том, что дал волю своей фантазии, представив себе, как он снимает косынку и запускает руку под лиф… Она таки была привлекательной, а ему действительно было скучно.
Эми неожиданно догадалась, что он рассматривает ее, и опустила руки.
– В каком из ваших сценариев вы не унизите меня разглядыванием моей фигуры или одежды?
– Обещаю, что буду высказывать свое мнение до тех пор, пока я остаюсь здесь. – Он холодно улыбнулся. – Это самое малое, чем я могу отблагодарить вас за ваше гостеприимство.
Джермин видел, что ей не понравилось, что он смеет платить ей той же монетой и намерен говорить все, что ему вздумается.
Одно утро, проведенное в заточении, без солнечного света и в кандалах, заставило его по-новому взглянуть на судьбу заключенных в Ньюгейте. А мысль о том, что ему придется провести весь день, вечер, а может, и неделю в этом полутемном погребе в одиночестве, привела его к тому, что он был готов ногтями прорыть подкоп под стеной или разбушеваться так, что разобьет в щепки всю мебель. Однако попытка подкопа лишь доставит этой несчастной Эми удовольствие, а он уже сорвался один раз. В результате он ощутил страшную боль от врезавшихся в щиколотки кандалов, когда падал. При ближайшем рассмотрении эти кандалы хотя и были очень старыми, но казались достаточно крепкими, так что вряд ли удастся от них избавиться. К тому же он не станет еще раз подвергать такому жестокому испытанию свою больную ногу.
