И конечно, Скайдрите, я не рискну осуждать вас. Фотографы подождут – пусть зов женственности всегда будет сильнее опьяняющей радости победы.
Фотографам все же повезло гораздо больше, чем мне. Я так и не дождался (не добился) вашего внимания и покинул Ригу, так и не получив, в сущности, аудиенции, хотя и встречался с вами ежедневно (целую неделю) в здании манежа.
Я никогда, разумеется, не решался оспаривать мнение баскетбольных авторитетов, утверждавших, что искусству вашей игры в защите могут позавидовать и мастера из мужских команд. Я искренне сочувствую вашим противникам на площадке – не обижайтесь, Скайдрите: ведь я испытал нечто общее с ними. Упорство, с которым вы хранили (или защищали?) молчание, – не слагаемое ли оно вашего баскетбольного характера (а в баскетбол вы играете, если не ошибаюсь, восемь лет из двадцати четырех прожитых)? Я надеялся, Скайдрите, – женщины ценят настойчивость: и вы ответите минимум на один-два вопроса. Но мой прессинг успеха не принес, ваш прибалтийский и олимпийский (кстати, женский баскетбол не входит в программу Олимпийских игр и олимпийские лавры – это, пожалуй, единственное, чего вам не хватает для полноты славы) взгляд летел над моей головой. И я, похоже, уехал ни с чем. И, чтобы вознаградить себя за рижское молчание, я пытаюсь беседовать с вашим портретом, который набрасываю на листке бумаги.
Поэтому, Скайдрите, предупреждаю вас заранее – я буду предельно субъективен, я буду строить предположения, я буду спорить о вас с самим собой и не стану добиваться обязательного и документального сходства. Я сдвигаю со стола ваши фотографии – извините мне, Скайдрите, и эту вольность. Фотографии путают меня разноплановостью жанров. Я их во множестве рассматривал: вот вы демонстрируете детям бросок по кольцу, и вы с книгами, и цветами, и опять с мячом, с мячом, с мячом, и мяч все проскальзывает в кольцо, в кольцо, в кольцо. Нет, ничего мне не помогают понять снимки, они только разбивают вашу жизнь на выразительные квадраты. А что же случится на промежуточных «чистых полях», куда врываются неподдающиеся лабораторной обработке цвета, контрасты и светотени, перепутанные линии и прерывистое дыхание?
Вы опять молчите, Скайдрите?
Вы рассердились на меня? Интересно, как выразится он – ваш гневный всплеск, – если под рукой не окажется мяча. Я привык с трибун видеть: что-то на площадке не по вашему (резкость соперниц, например, – с вами часто бывают жестоки в игре, хотят обезопасить всеми правдами и неправдами, так уж вы здорово играете, вот она и оборотная сторона высокого класса), вы сразу – мячом об пол изо всех сил, гасите ударом темперамент гнева. Однако – и только. А неудовлетворенность судейством – полугримаса иронии (без слов). Я мог написать: полуулыбка, но подумал о том, что не видел как-то толком вашей улыбки, мне все время казалось – это эскиз, намек на улыбку, имитация расположения…
