Японец набрал номер телефона Уллы Энгельберг.
– Мы едем в Берн, – сказал он ей. – Собирай чемодан. Выезжаем через час.
– В сущности, ты взял меня с моей машиной с единственной целью – сэкономить бензин, – заметила Улла, увеличивая скорость до ста шестидесяти километров в час. – Кроме того, ты используешь меня как бесплатного шофера, – добавила она.
– В некотором смысле, да, – согласился японец. Погрузившись в свои размышления, он оставался безучастным к красотам деревенского пейзажа.
– Сколько одуванчиков! – воскликнула Улла. Это замечание оторвало Судзуки от его мыслей.
– Одуванчики напоминают мне о детстве, – объяснила Улла. – Я родилась в маленькой деревне Сарры, в Хайлеченброне. Маленькой я ходила рвать одуванчики с деревенскими ребятами. Мои родители много ели их, и не потому, что им нравился их вкус, а для стимуляции производительной функции.
Улла окидывала жадным взором желтые от цветов луга.
– В ресторане ты закажешь себе салат из одуванчиков.
– Чудак! По правде говоря, мне нравились не столько одуванчики, сколько эти шалопаи.
Судзуки повернулся к ней и смерил ее взглядом с головы до ног. Он еще не привык к ее наряду, который она надела для поездки в Берн.
На ней был национальный костюм: плиссированная черная шелковая юбка, слишком короткая для ее возраста; бархатный корсет, зашнурованный на талии и подчеркивающий ее грудь. Пышные короткие рукава блузки оставляли открытыми плечи.
Уложенные в корону золотые волосы завершали портрет Гретхен, непосредственной и распутной.
– Тебя в детстве мало наказывали, – заметил японец. – Лишний шлепок тебе и сейчас не повредит.
Она рассмеялась, положив голову на руль.
– Правда, у тебя есть оправдание, – продолжал он. – Твой ученый отец парил в облаках чаще, чем ты погружалась в одуванчики.
Фермы с розовыми черепичными крышами сменились огромным городом-садом. Свежевыкрашенные дома красовались, как на ярмарке, что в общем мало напоминало предместье столицы.
Наконец появились постройки во французском стиле XVIII века, которые свидетельствовали о близости большого города. Гранитные тротуары, окаймлявшие дорогу, перешли в улицу. Показался Аар, тихая, спокойная река.
– Я только один раз была в Берне, когда мне было пятнадцать лет, – сказала Улла. – В зоопарке я видела медведей в яме, посетила музей искусств, поднялась на башню собора Мюнстер и объелась пирожных в Швайцерхофе.
«Ягуар» пересек Аар по мосту Кирхенфельд, оставив позади изящный дипломатический квартал. Машина обогнула площадь Казино и припарковалась в Марктгассе.
