Маркиза не одолевали тяжкие думы об ответственности, на это указывала его жизнерадостная улыбка.
– Дафф, не шути такими вещами. Я не желаю беременеть по чьему-то капризу.
– В кухне должны быть какие-то губки. Это лучше? – Он слегка повернул ее в своих объятиях так, чтобы прямо смотреть в глаза. – Я буду твоим лекарством от всех бед. Не волнуйся.
Он даже погладил ее руку.
– И, рискуя снова рассердить тебя, я также скажу, что намерен заплатить за проигранное пари. Нет, не протестуй. Именно я попросил первым. Это несомненно. А если не хочешь денег, можешь отдать их Молли и Тому.
Она хотела что-то ответить, но Дафф поднял руку.
– И еще одно. Если на меня снова нахлынет безумие, как недавно… – он сложил ее пальцы в кулак, – просто ударь меня изо всех сил.
Он поднес ее руку к своим губам и легонько постучал по ним.
– Вот так.
Глаза Аннабел наполнились слезами. Он так серьезен!
– Не хочу бить тебя, когда ты и без того несчастен.
Она коснулась сабельного шрама на его плече, еще одною – на груди и следа от ужасной раны на бедре, которую зашивал Эдди, предварительно вынув мушкетную пулю.
Дафф легонько сжал ее ладонь.
– Мне становится лучше. Подожди и увидишь, – улыбнулся он. – Благодаря тебе. Благодаря нам. Благодаря этому. – Наклонившись, он поцеловал ее, сначала нежно, а потом уже не так нежно. И наконец, подняв голову, пробормотал: – Пойду-ка я на кухню. Отыщу губки и корзинку, которую приготовил Эдди.
Некоторое время спустя он действительно появился с губками и корзиной.
– Покормлю тебя позже, – ухмыльнулся он, бросая на кровать две большие губки.
Аннабел невольно засмеялась.
– Должно быть, ты питаешь невероятные ожидания.
– А вдруг не хватит? – возразил он, ставя корзинку на стол.
– Невозможно. У нас слишком мало времени, – заявила она в полной уверенности, что губок такого размера хватит на любые сексуальные излишества, – и, надеюсь, у тебя есть ножницы.
– В письменном столе, – сообщил он, вынимая ножницы из стола. – Ну вот. Я готов преданно служить нам, мисс Фостер.
И он сдержал обещание. Но и она отвечала ему тем же.
День прошел в столь невыразимых наслаждениях, что оба знали: такие ощущения невозможно испытать вне весьма уязвимого круга их крепких объятий.
И хотя они были глубоко тронуты исступленностью своего желания и безграничного восторга и радости отдаваться ему, все же не потеряли головы настолько, чтобы ожидать дальнейшего продолжения сладостного забытья и слепящего экстаза.
