В последнее время Эдди играл много ролей в жизни маркиза, но дуэнья?! Кроме того, если маркиз решил обольстить даму, вряд ли Эдди чем-то сможет помешать.
Но все же денщик послушно ответил:
– Да, сэр. Глаз не спущу, сэр.
– Считайте себя в полной безопасности от моих ухаживаний, – ухмыльнулся Дафф.
И Аннабел вдруг пришла в голову идиотская мысль: что случилось бы, прими она предложение Даффа много лет назад? Он совсем не изменился, только сильно похудел. Сколько времени прошло? Сколько ему сейчас?
– Сколько вам лет? – неожиданно для себя спросила она.
Глаза Даффа удивленно сверкнули. Но голос оставался спокойным:
– Двадцать семь. Я не стану спрашивать, сколько лет вам.
На самом деле он точно знал, что Аннабел на пять лет моложе. Теперь, когда она напомнила ему о том вечере в зеленой комнате, он видел все так же ясно, словно это было вчера. Тогда ей только исполнилось восемнадцать, она сама сказала ему… Даффу было двадцать три, и он успел безбожно опьянеть, но помнил ее ослепительную красоту. И толпу мужчин, требовавших ее внимания. Неожиданно наклонившись, он дерзко прошептал ей на ухо:
– Скажите, Крикет – ваша дочь?
– Нет.
Она сама не знала, почему ответила честно. И еще меньше понимала, почему не хочет, чтобы он подумал, будто ребенок Хлои – ее дитя. После стольких лет существования в качестве дамы полусвета ее совершенно не должно интересовать мнение окружающих!
– Я так и посчитал.
– И все же спросили.
Оба говорили очень тихо, чтобы не слышал Эдди. Маркиз пожал плечами:
– Сам не знаю почему… нет, знаю. Не хочу, чтобы у вас был ребенок от Уоллингейма. И я понятия не имею, почему это так важно для меня.
– Подобные вещи всегда важны для мужчин, – ответила она без обиняков.
Он покачал головой:
– Только не для меня. После Ватерлоо я много месяцев жил словно в черной дыре, и, поверьте, милая, очень немногое имеет для меня значение.
– Я не ваша милая, лорд Дарли, – сухо бросила она. – Хотя искренне сочувствую вашим бедам.
И это действительно было так. Она сострадала чужим несчастьям, тем более что смерть Хлои погрузила в бездну отчаяния всю семью.
– Позвольте мне снова извиниться за столь фамильярное обращение. По правде сказать, сегодня я на седьмом небе и все благодаря вам. Нет, не возражайте: вы не ответственны за мои настроения и вообще за что-либо, касающееся моей жизни. Я действительно обещал воздержаться от вольностей в обращении с вами. Ни одной неприличной фразы не сорвется с моих губ. – Он улыбнулся и прижал палец к губам.
