– Один раз Маркас побывал по этому адресу. Ключ был обнаружен у него в кармане. Как он к нему попал? Агенты не знают. Маркас явился к привратнику, сказал, что хозяин квартиры поручил кое-что принести. Квартира находится на первом этаже: две комнаты и крохотная кухонька. Он пробыл там три часа.
– Откуда у вас ключ?
– Один из агентов подменил его, когда делали опись найденного в карманах Маркаса.
– Зачем он вам?
– Я хочу посмотреть эту квартиру.
– Но там может оказаться хозяин…
Нет, я проверял. Кроме Маркаса, там давно никто не появлялся.
– Ну что же, не будем терять время.
– Я думаю, незачем туда идти всем. Вы, Дальтон, останетесь здесь, а мы с Валлорбом сходим посмотреть, что так интересовало Маркаса в квартире на улице Де-Ламбер.
Расспрашивать привратника было бесполезно: это молчаливый человек от которого наши агенты не смогли узнать даже имени жильца. Поэтому Иггинс просто показал ему ключ и спросил, справа или слева находится дверь. Привратник осмотрел ключ, пробурчал: «Слева» и захлопнул окошко.
Два оборота ключа, и дверь открылась. Иггинс чиркнул спичкой. Маленькая комната, которая должна была бы служить гостиной. Никакой мебели.
Мы прошли во вторую комнату. В глубине – смятая постель. Когда Иггинс снова зажег спичку, я заметил на столе рыжий парик и накладную бороду. Иггинс удивленно присвистнул.
На камине я нашел огарок свечи, и мы принялись обыскивать комнату. Но, как оказалось, мы были не первыми. До нашего прихода здесь явно кто-то побывал, о чем свидетельствовал беспорядок в комнате.
Если это был Маркас, то он не очень заботился о том, чтобы его посещение осталось незамеченным. Замки шкафа и двух ящиков оказались взломанными, вещи и белье валялись на полу. Зато письменный стол не тронут. Почему? Был ли Маркас удовлетворен найденным или просто очень торопился?
Комната представляла собой унылое зрелище: железная кровать, шкаф, поцарапанный письменный стол, колченогий стул и два потертых кресла. В шкафу – щетка для волос, ножницы и зеркальце без ручки.
На одно из кресел небрежно брошены зеленовато-полосатые штаны и мятый черный пиджак. За шкафом на гвозде – заботливо завешенные холстом два пальто, зимнее и летнее. В нижнем ящике шкафа – три пары грубых башмаков, черные полуботинки и пара выходной лаковой обуви. Причем полуботинки на номер меньше, чем башмаки.
Иггинс, закончив осмотр, подошел к столу, где лежали парик и борода.
– Вот все, что осталось от Жиля, – сказал он.
