– Нет, солдат вызывать не надо, – возразил Иггинс. – Оставим здесь полицейских и моего друга, господина Дальтона, а сами, если вам угодно, будем наблюдать.
– Что наблюдать? Ведь через полчаса стемнеет!
– Еще не знаю, что. Пойдемте с нами, – предложил он мне. Понво после минутного колебания согласился. Очевидно, Маркас успел кое-что рассказать о нас ему, и следователь считал, что если мы что-нибудь обнаружим, то лучше, чтобы и он знал, в чем дело, и тоже извлек из этого хоть какую-нибудь пользу.
Мы прошли по дороге метров двести. Затем Иггинс резко свернул на тропку через поле и направился к холму, поросшему травой и кустарниками. За ним возвышался дом Данблеза. Отсюда он был хорошо виден.
Издалека башня представляла собой довольно внушительное зрелище. В ней было всего три окна, по одному на этаж, причем среднее окно больше остальных.
– Окно лаборатории, – сообщил Иггинс, усаживаясь на землю.
– А! – заинтересованно протянул следователь. – Знаменитая лаборатория! Жаль, что мы так далеко, а то могли бы увидеть господина Данблеза.
– Со мной бинокль. Но Понво опять начал сомневаться.
– По-моему, лучше было бы телеграфировать префекту. В суде наверное, уже и так ломают голову, куда я пропал.
– Пожалуйста, – раздраженно ответил Иггинс. – Я вас не задерживаю.
Но следователь не уходил.
– Курите?
Иггинс угостил нас сигарами, а сам закурил трубку.
– Черт возьми! Какая чудесная сигара! – восхитился Понво. Он пускал колечки дыма и, видимо, примирился с ролью наблюдателя.
Иггинс был спокоен. Он курил медленно и, не отрываясь, смотрел на окно.
Внезапно он хмыкнул.
Следователь взглянул на башню и произнес – Ага!
Окно лаборатории осветилось.
Иггинс, достав бинокль, долго что-то рассматривал в окне, затем передал Понво. Тот с жадностью схватил бинокль.
– Ничего стоящего, – пробормотал он.
– Моя очередь, – я нетерпеливо протянул руку.
В освещенном четырехугольнике не закрытого занавесками окна я увидел Данблеза: он что-то писал. Я различил большой стол с бумагами и полки, уставленные бутылями.
Данблез сидел с видом императора, подписывающего указ. Лампа освещала его лицо. Внезапно он положил ручку, поднялся и заходил по комнате большими шагами, то исчезая из поля моего зрения, то показываясь вновь в освещенном окне, точно на экране.
– Что он делает? – раздался в темноте голос Иггинса.
– Ходит. Дать вам бинокль?
– Не надо. Продолжайте наблюдать.
– Говорят, что Ренэ Данблез – гений, – заметил следователь. – Но от гениальности до сумасшествия – один шаг.
