Здесь на кошмах Хизрет-Нагим-бей как будто меньше ломает язык, он больше понятен, или так и должно быть. Все же кошмы слишком пушисты и мягки, и стены необычайно крепки. Приносит травяной чай женщина, она слегка подкрашена и походит на Цин, профессор ей приветливо кланяется. Низкие, четверть аршина, столики, изогнутые (словно ветром) чайники, двери, завешенные чистой циновкой. Золотисто-голубой свет (он пахнет молоком), и кошка, подымающая лапой циновку, уходит куда-то сквозь стену…
Профессор достает кусок золотой проволоки – тот, что продавал крестьянам. Он чувствует, что здесь другой мир и проволока его будет понятна. Точно: татарин только слегка дотрагивается до проволоки, вешает ее на мизинце ногтя. Профессор с любовью смотрит на длинный, как щепа, острый ноготь.
– Много еще? – спрашивает Нагим-бей.
Профессор, подавая проволоку, думал купить пищи, но он быстро говорит:
– Много.
Здесь татарин встает, выпрямляется. Под грязным его бешметом оказываются чистые плисовые шаровары и шелковая желтая рубаха. Нагим-бей проводит профессора в светлую половину. Собираются еще татары. Нагим-бей суетливо скрывается: профессор понимает – он узнает у русского, действительно ли проволока из золота. «Все великолепно», – думает профессор и пьет много чаю. Он в пустыне, здесь много пьют чаю.
Татары обступают его: русский ювелир сказал – проволока китайского золота, это же самое дорогое и древнее золото. Татары вокруг Виталия Витальевича, они с уважением смотрят на его неумело заплатанную шинель, волосы цвета линялой жабы и золотой вставной зуб. По вставному зубу они решают: «Не вор»; и Хизрет-Нагим-бей спрашивает:
– Сколько просишь?
Профессору нужно – крепкую арбу, четырех верблюдов, двух погонщиков и сколько требуется пищи. Он везет мимо озера Чулак-Перек на Сергиополь и оттуда по станицам по тракту до Чугучака статую Будды. У него имеются мандаты и пропуск. Профессор объясняет, что такое статуя Будды.
– Бурхан… бурхан… – кивают бритые головы. Они желают сами видеть бурхана. Профессор Сафонов ведет их на товарный двор.
Уткнувшись головой в бок Будде, спит Савоська. Подле него окурки: их несет и не может отнести ветер – так долго тянул и думал над ними Савоська.
– Четырем верблюдам не увезти, – говорят татары, и они нарочно, натужась, пытаются перевернуть статую на другой бок. – До Чугучака восемьсот верст, в степи весна – верблюдам идти тяжело, – никак нельзя меньше восьми верблюдов.
Они возвращаются, пьют чай и за проволоку согласны везти Будду до Сергиополя.
