Никита нарисовал прутиком на песке большой овал, сделал пометки.
— Вилла, подсобные помещения, конюшня. Тут, по-моему, аэродром.
— Здесь, в бухточке, пристань, — указал копытом Патрик.
— Да? Я и не заметил.
— Там стоит морской катер. Если уходить — только этим путём.
— Наверно, охрана караулит.
— Посмотрим… Спешить не будем.
Сгущались сумерки. Ночные цветы источали резкие ароматы. Грустно запела какая-то птица.
— Скажи, — спросил Никита, — а у нас на Руси были до тебя кентавры?
— А как же, — усмехнулся Патрик, — Конёк-Горбунок…
— Нет, серьёзно!
— Ложись на сено. Полетим в Х век.
Зеленков плюхнулся на мягкий, душистый стожок. Патрик расположился рядом…
Видение четвёртое. ОБЛАК.
Лохматые, корявые тучи неслись над ночной степью. Порывы ветра волновали белые косы ковыля. На горизонте полыхали молнии. И каждая вспышка небесного огня заставляла вздрагивать лошадей, трусливо жаться друг к другу.
Мальчишки, которые пасли княжеский табун, тоже сгрудились у костерка, тревожно глядели на зарницы.
— Ишь, Перун балует! — сказал шустрый белобрысый парнишка.
— Плюнь, Добря, три раза через плечо, — торопливо посоветовал другой, худощавый, щербатый. — А то Перун ударит своей горячей десницей!
Добря встал, повернулся и со смаком плюнул, как советовал друг, угодив при этом ему в глаз.
Мальчишки засмеялись, не так боязно стало.
Только один отрок, ладный, широкоплечий, лежал в стороне, закинув руки за голову. Он смотрел вверх и ждал, когда в прорехе между чёрных туч мелькнёт его звезда.
Когда-то учитель, грек Арефа, показал ему эту яркую золотую точку на ночном небе и сказал: "Покуда она светит, удача будет сопутствовать тебе!"
— А правда, что Владимир — сын князя? — тихо спросил Добря.
— Говорят… — так же шёпотом ответил Щербатый.
Испуганно захрипели кони, затопали копытами, зафыркали.
Владимир вскочил, поднял с земли лук и стрелы.
— Пойду гляну. Может, волк подкрался. — И скрылся во мраке.
Он обошёл табун несколько раз, пристально всматривался в темноту. Нет, не светятся жадные глаза серого татя. Почудилось, наверно.
— Княжич, княжич, — услышал Владимир за спиной таинственный, вкрадчивый голос.
Мальчик обернулся — рядом стоял белоснежный, стройный жеребец.
— Чур меня! Чур!
— Не пугайся. Я — кентавр. Слыхал про такое чудо?
— Да. Грек Арефа сказывал свою сказку. Так то быль, значит?
— Выходит, так.
Владимир оглядел коня. Хорош! Ох, хорош!
— Как звать тебя?
— Облак.
И впрямь — лёгок и бел, словно пух небесный.
— Почему от людей таишься?
