- Вот я и говорю, муки Христовы, - повторил Келли.
- Теперь понятно, почему вы с таким грузом не добрались до места, - сказал старик. - Тем более похвально, что, несмотря на такие страдания, принесли этот чудовищный груз обратно.
Услышав, как оценили его поступок, Келли тотчас же выпрямился. Потом поклонился.
- Мне это ничего не стоило. И я снова сделал бы это, если бы не крутило так кости над задницей. Прошу прощения, ваша честь.
Но его светлость уже перевел свой добрый, рассеянный мигающий серо-голубой взгляд на Блинки Ватса, который под мышками держал двух первосортных леди Ренуара, по одной под каждой.
- О Боже, я не тонул в болоте, и спину мне не сводило, сказал Ватс, приплясывая на месте, чтобы показать, как прытко он добрался домой. - Я добрался до дома за десять минут, устремился в спальню и стал вешать картины на стену. И тут ко мне сзади подошла жена. К вам когда-нибудь подходила сзади жена, ваша честь? Подошла и стоит, ни словечка не говорит.
- Кажется, я что-то подобное припоминаю, - ответил старик, пытаясь вспомнить, и кивнул, подтверждая, что в его расслабленном сознании и впрямь промелькнули какие-то воспоминания.
- Тогда вы согласитесь, ваша светлость, что нет ничего хуже женского молчания? И ничего не сравнится с тем, когда женщина стоит подобно гранитному монументу. Средняя температура в комнате упала так быстро, что я почувствовал, как прямо-таки полюса поменялись местами. Мы именно так это и называем, это у нас дома. Я даже обернуться не смел, чтобы не столкнуться лицом к лицу с Антихристом или его дочерью, как я иногда называю жену в знак уважения к ее матери. Наконец я услышал, как она глубоко втянула в себя воздух и этак очень холодно и спокойно, как какой-ибудь прусский генерал, выпустила его.
- Эта женщина голая, как сойка. А та - такая же сырая, как внутренности моллюска в момент прилива.
- Но это же плоды изучения натуры знаменитым французским художником.
- Господи, взгляни на это! Французским! - завопила она. Юбки едва прикрывают задницу - это французы; платья до пупа - тоже французы. Поцелуи взасос, которые смакуются в грязных романах, - тоже они. А теперь ты припер домой и еще хочешь прибить на стенку этих "французов". Что же ты в таком случае не снимешь со стены распятие и не повесишь на его место какую-нибудь жирную голую бабу?
- Я только глаза закрыл, ваша честь. Я искренне желал, чтобы у меня отсохли уши. "По-твоему, это то, что наши мальчики должны видеть на сон грядущий?" - спросила она. Дальше я помню то, что очутился на дороге, и вот я здесь, а вот обнаженные устрицы, ваша честь. Я прошу прощения и премного обязан.
