— Ну и как, договорились?
— А как же! Сначала этот красавец деньгами перед нами тряс, потом пообещал зачморить, если не поставим на ноги. В итоге пришлось отправлять его к Дымову. Я с такими кабанами разговаривать не умею, а вот Вадик его враз обломал.
— В каком смысле?
— Ну, это я не в курсе. На то он и экстрасенс, чтобы слово заветное знать. Так или иначе, но в тот же вечер этот красавец уже пахал в нашем зале. Рубанком полировал гроб.
— Чего, чего? — Серега Миронов даже рот приоткрыл от удивления. — Какой еще гроб?
— Самый натуральный, из сосновых досок. Сначала снял с себя мерки, потом чертежик набросал, а после давай пилить да строгать.
— И как? Получилось?
— Не сразу, конечно. Первый гробик кривой вышел. И по размерам основательно подкачал. Только третий по счету и получился. Но видели бы вы, как он тут пыхтел да старался. В азарт вошел мужик! Работал, считай, в одних трусах. Цепь скинул, кольца-печатки поснимал. Вкалывал по двенадцать часов. Тут же у нас и в баню ходил, и душ Шарко принимал, и прочие процедуры. Теперь, сами видите, пирамиду вместе с другими сколачивает.
— Погоди, погоди! — Сергей пригляделся. — Этот тот кривоногий, что ли? Весь синий от татуировок? Так это же Ломоть!
— Он самый. Ломтев Павел Игоревич. Он у них теперь вроде бригадира.
— А почему все-таки гроб? — не выдержал Шматов.
— Это лучше у Вадима поинтересуйтесь. У него свои подходы к подобной клиентуре. Но я так понимаю: гроб — это символ. Что-то вроде вызова смерти. Дескать, я спокоен и готов. Даже ложе смертное сработал своими руками. То есть, это, значит, на первом этапе, а на втором эту же самую смертыньку пациентам предлагается оставить с носом. По крайней мере на ближайшие лет двадцать или тридцать. Гроб — это для доходчивости. Мы же все гордецы, не знаем куда от амбиций деваться. Вот Дымов и ломает гордыню. С самых первых шагов. По его мнению, официальную медицину давным-давно уже надо ставить на попа. Все там через пень колоду. По сути не лечим, а прихорашиваем. Гниль, болячки — все остается внутри. А очки, контактные линзы, антибиотики, дорогие операции — все это по большей части стало уже бизнесом. Во главе угла — кошелек клиента и его финансовые возможности.
— Значит, не нравится официальная медицина?
— А что в ней хорошего? Дорого и ненадежно. Мы же лечим практически все — и что более важно — с помощью иммунных сил самого пациента.
— Занятно… — Миронов покачал головой. — И как у Ломтева с печенью?
