– Старайся не задевать деревьев, – предупредил самоед, остановив меня на минутку. – Если издалека наблюдают за сопкой, то тебя в таком камуфляже не разглядят и в бинокль. А вот если сейчас, при безветрии, качнется крона одного из деревьев, это сразу же привлечет внимание. Так что, осторожнее, Коста.
Повторять два раза мне не надо было, и после предупреждения Комяка я обходил все сосенки и березки так, словно на них было подано напряжение в несколько тысяч вольт. И, увлеченный этим занятием, даже и не заметил, как мы достигли вершины, на которой, словно некое украшение, изобретенное матерью-природой, росла невысокая коренастая сосна.
– Пока отдыхай, – распорядился Комяк и, повесив на шею сорокакратный «Сваровски»,[12] полез на сосну. А я безмятежно отправился инспектировать кусты с малиной, которые обнаружил метрах в сорока от нашего наблюдательного пункта.
…Малина была очень сладкой. Малина была очень мелкой. Малина была очень червивой. Ее было удивительно много…
…И что самое интересное, рядом со мной – всего в каких-нибудь двадцати шагах в стороне, – с тех же кустов, что и я эту малину, обдирал самый настоящий медведь! Не плюшевый мишка. И не Михайло Потапыч из сказок про Машенек или Аленушек, а самый что ни на есть амикан-батюшка, хозяин тайги. Деловито трещал кустами, иногда с интересом поглядывал в мою сторону и меня совсем не боялся. А я не боялся его.
Вот уж кто бы когда сказал мне, что буду так! Должно быть, за время отсидки у меня полностью атрофировались все чувства. В том числе и чувство страха. И остатки разума. Впрочем, нет. Немного разума у меня осталось, потому что я, как только заметил бурую тушу в кустах, сразу насторожился и в любой момент был готов рвануть к спасительной сосне, пока не убедился, что имею соседство не с медведицей и медвежатами, а с молодым одиночкой, пестуном,[13] по-видимому, недавно изгнанным мамашей в самостоятельную жизнь. А насколько я знал из разнообразных источников, одиноких медведей-самцов, нагуливающих жир в конце лета, можно не опасаться. Они сыты, они добродушны, у них других забот полон рот – в данном случае полная пасть малины, – и они никогда не нападают первыми. В отличие от нас, двуногих-двуруких, безжалостных и агрессивных.
Если не брать в расчет мужика с ружьем и патронташем, который, заметив медведя, считает за охотничью доблесть его подстрелить, то порядком достается косолапым и от других homo sapiens. Еще в XIX веке, пока человек не успел отдалиться от природы (предварительно ее как следует проредив) настолько, насколько сейчас, деревенские бабы, отправившись за малиной и обнаружив в малиннике мишку, ничтоже сумяшеся изгоняли хозяина леса вон, дабы им не мешал и не наводил поруху на ягоду. При этом в качестве оружия применялись обычные корзинки и лукошки, коими и лупили скандальные бабы медведя по чему ни попадя, пока тот позорно не удирал.
