– Их виза кончилась, - заявил Рабинович. - Они вернулись в СССР.
– А я?
– А вы остались. Шлезинский, перестаньте валять дурака! Неужели вы ничего не помните?
– Нет!
– У вас оказались еврейская бабушка и к тому же еврейский дедушка.
– Не может быть! Я - поляк!
– Вы - польский еврей, ваши предки эмигрировали из Польши в Россию. Приехав в Израиль, вы ощутили свои еврейские корни и здраво решили остаться на исторической родине. С чем вас и поздравляем-с!
Шлезинский застонал.
– Но я не хочу оставаться! Это я, наверно, спьяну! У меня провалы памяти!
– Ничего страшного, - сказал Кацман. - У нас хорошие врачи. Излечат вас и от провалов, и от алкоголизма.
– Да вы все обалдели! Я не хочу жить среди евреев! Тут какая-то ошибка! Вы меня под гипнозом заставили попросить политического убежища! Я пожалуюсь в КГБ, меня спасут, я здесь ни за что не останусь...
– Это ваше право, - пожал плечами Рабинович. - Израиль - свободная страна. Получите паспорт и можете вернуться в свой СССР. Если вас, конечно, пустят.
Шлезинский задумался. Положение с каждой минутой становилось все серьезнее.
– Хорошо, - сказал он. - Поехали, получим ваш паспорт.
– Вот и славно! - кивнул Кацман. - А по пути заедем в Министерство Обороны, там для вас оформили военный билет.
– Что?
– Военный билет. Как вы, наверное, знаете, каждый гражданин Израиля должен отслужить три года в нашей национальной армии. По возрасту вы еще подходите. Вам выдадут военный билет и паспорт, солдатскую форму и ружье. Вы будете нести почетную обязанность в Палестине. Там сейчас как раз чем-то недовольны арабы.
Шлезинский в ужасе закрыл глаза.
– Я и дома-то еле-еле отвертелся от армии! - заорал он. - Еще мне не хватало тут сапоги носить!
Музыкант вскочил и, схватив стул, кинул его в окно. Посыпались осколки, Шлезинский рыбкой нырнул в оконный проем и, падая вниз, обнаружил, что его гостиничный номер находился на восемнадцатом этаже.
"Какой облом!" - мелькнула в его голове последняя мысль, и Шлезинский проснулся.
Значит, это все был только сон!
Как хорошо, что это был сон!
Он подпрыгнул на надувном матрасе и вскричал:
– Карамелькин! Я в Москве!
– И я тоже, - недовольно буркнул программист, проснувшись от неожиданного вопля Шлезинского.
