Раньше он гордился определением «профессиональный». Теперь это не спасало, не давало ему прощения, не умиротворяло. Теперь он не ждал от жизни пощады.
Он был просто убийцей. Жертвы уже при его жизни мстили ему. И он не понимал, что с ним случилось, куда подевалось хладнокровие, спокойствие и выдержка. Ночью приходили кошмары. Нет, из щелей его комнаты не струилась кровь, ему не мерещились распотрошенные тела. Едва он засыпал, как ему чудилось, что в комнату входил молодой пуштун, который окликал его возгласом: «Шурави?!» Очнувшись, Зубец некоторое время видел перед собой лицо афганца, его обнаженные в улыбке коралловые десны. Юрий отмахивался от видения, как от назойливой мухи, поворачивался к стене. Но из стены, словно вмурованные в стекло, глядели на него многочисленные его жертвы: афганцы, пакистанцы, азербайджанцы, литовцы, хорваты, боснийские мусульмане, и, наконец, многочисленные русские.
Неужели больше всего он убил русских?
Раньше он не задумывался о национальности жертвы. Но когда Литва объявила свою независимость и их «бросили» усмирять литовцев, Юрий почувствовал разницу в том, кого приходилось убивать.
Он чувствовал к литовцам какое-то родство, они ему нравились. Из памяти всплывали картины детства, когда ему приходилось в поездах встречаться с представителями иных племен. К цыганам, евреям Юрий был равнодушен. Их сразу видно, особенно цыган. Тогда надо быть настороже. А вот литовцы ничем не отличались. Или он не мог отличить их от славян, по крайней мере, от белорусов. Разве что врожденная независимость да нарочитый, как ему казалось, акцент, выделяли их.
Когда литовцы толпой пошли на телецентр, Юрий в качестве инструктора сидел в танке. Водитель нервно жал на тормоза, а Юрий кричал ему:
– Чего ты медлишь, задница? Сейчас шваркнут бензином и мы сгорим! Дави их! Дави!..
Потом с литовкой у него вышло приключение, и даже серьезная связь, едва не закончившаяся для него смертью.
В Боснии, ночью, он вышел на передовую. Перед ним стоял двухэтажный особняк, в котором находился снайпер. Днем снайпер «бил» по сербам. Подходы были заминированы. Юрий медленно приближался к дому, ощупывая и обходя каждую обнаруженную мину.
Неожиданно он зацепился за растяжку и уже ожидал неминуемого взрыва, аж вспотел, но вместо этого зазвенели нацепленные на растяжку бутылки, и сразу же вспыхнула сигнальная ракета. Юрий не успел упасть. Из дома послышался звук приглушенного насадкой выстрела. Юрий схватился за грудь и наконец-то упал. Имитировал смерть. Назад бежать нельзя – мины. Впереди – тоже.
