«Что это там, – насторожился он, – костер, что ли? Но кто же может быть в той стороне и в такую пору?…»
В той стороне, капитан знал это, нормальных дорог, в сущности, не было. Там имелись лишь путанные, едва приметные тропы, вьющиеся в кустах, по болотным кочкам. Туда изредка захаживали туземные охотники… Но сейчас ведь был май – а эта пора не охотничья!
В апреле и мае начинают телиться самки оленей и лосей. И обзаводятся потомством разные ценные пушные звери. Трогать их в такую пору нельзя! Ну, а на перелетную птицу охота пока еще не начиналась… Он еще не пробил, не наступил – час Великого Птичьего Вторжения.
Хотя, конечно, он должен наступить очень скоро. Возможно – на будущей неделе… Капитан невольно запрокинул голову, озирая безоблачное, бездонное, вечереющее небо. Скоро там, в вышине, затрубят лебеди, потянутся гусиные косяки! В нем пробудился охотник… Но тут же он вспомнил о браконьерах, о всяких бродягах – и вновь посмотрел на север.
Странное темное облачко растаяло, смешалось с клубами поднимающегося тумана. И капитан подумал с усмешкой: наверное, мне просто померещилось… Старею я, что ли?
И больше уже не раздумывая, не медля, он пошагал в сторону якутского стойбища.
Он направлялся в стойбище для того, чтобы увидеть шамана – и потолковать с ним о культе Священных Камней.
* * *
А тем временем Малыш – приглушив костер и покончив с воспоминаниями – опять успокоился, повеселел. Он извлек из мешка початую бутылку с водкой, краюху хлеба и колбасу. И сказал, подмигивая Портвейну:
– Давай-ка рванем еще – для сугрева! Солнце садится, и ночь, я чую, будет холодной…
– Давай, – обрадовался Портвейн. – Дело святое…
Он подождал, покуда Малыш отхлебнет из горлышка. И нетерпеливо перехватил бутылку. Сделал добрый глоток. И еще один… Отдулся, утер ладонью рот. И затем:
– Ночь, это точно, будет скверная… Главное, эта сырость проклятая. Вот, в чем беда! Надо бы, старик, перебраться куда-нибудь в другое место.
– Куда?
Малыш на миг перестал жевать и удивленно уставился на товарища.
– Чем тебе здесь плохо! Ну, правильно, сырость… Да ведь тут кругом, куда ни глянь, сплошная слякоть, грязь. Одно слово – болота! Куда ж денешься? И потом, мы же – ненадолго. Тунгус придет за нами через четыре дня.
– За это время можно плесенью покрыться, – пробормотал, кривясь, Портвейн. – А вон на том холме, наверняка, сухо! И вообще, удобно – к шахте ближе.
– Слишком уж близко.
– Но ведь нам все равно надо будет там побывать. До шахты иначе ж не доберешься… Только – через этот холм!
