по деревням и селам, и на призыв царя должны отозваться в любой глуши, где может прятаться русская красавица.
Наместники, приветствуя в лице ямщика самого государя, снимали шапки и принимали грамоты, понимая, что, возможно, сжимают в руках собственную судьбу.
— Царь жениться надумал, — коротко сообщал ямщик, думая о теплой избе и проклиная стылую и долгую дорогу. Чарку настойки бы сейчас да пирогов с луком, а уж потом и разговоры вести. — Пускай бояре и дворяне, которые дочерей на выданье имеют, к тебе их свезут, а ты лучших отбери. Потом с ними в Москву поедешь, государь их зреть будет.
Наместник облегченно вздыхал и тотчас начинал суетиться:
— Да ты проходи в дом, застыл небось! С самой Москвы ведь едешь. Может, стаканчик вина с дороги отведаешь?
— Отчего не отведать, — улыбался ласково ямщик. — Еще как отведаю. А то уже нутра своего не чувствую.
Отобедав у гостеприимного наместника и отоспавшись на пуховой перине за всю дорогу зараз, ямщик спешил на государев двор сообщить, что наказ его выполнен в точности.
Уже вечером следующего дня из имений в города заспешили сани с девицами в сопровождении отцов и слуг. Девиц провожали всем домом, держали у гладких лбов святые иконы, обряжали во все лучшее и долго не разгибались в поклоне, когда красавицы выезжали за ворота.
Новгородские девицы собирались во дворе наместника. Краснощекие, с подведенными бровями, они зыркали одна на другую, оценивая, кто же из них будет краше. Воевода Михаил Степанович Ермаков в сопровождении двух десятков слуг сошел с крыльца на хрустящий снег, замарав его непорочность стоптанными подошвами сапог, потом, глянув на скопление девиц, пробормотал:
— Ишь ты! Одна краше другой! — И уже строже, оборотясь к дьяку, спросил: — О чем там говорится?
Дьяк крякнул не то от мороза, не то от обилия красоты и, уткнув лиловый нос в бумагу, стал читать:
— «Чтобы лицом была бела, глазами черна, роста не великого и не малого…»
— Так, стало быть.
Боярин, не торопясь, пошел от одной девки к другой. На государев двор должна поехать сотня, а здесь, почитай, тысяча будет.
Вот боярин остановился напротив одной из девок. Она была высоченного роста. Вершка на три выше самого Михайлы.
— Отойди в сторону, — безжалостно распорядился Михаил Степанович. — Шибко длинна.
Девица вспыхнула алой зарей и, не ерепенясь, отошла к отцу с матушкой, которые уже спешат утешить дочь:
— Ничего, сыщем мы тебе муженька! Пускай не так чином будет велик, как царь, но зато из наших, новгородских. И нечего тебе за тридевять земель разъезжать.
