И не надо бояться сейчас, моя храбрая львица,
что любезные зрители вдруг что не нужно услышат.
Спринтер крепко дерет по пылящей немного дорожке.
Стаер трудно бежит (и ему пожелаем успеха).
Нам ответит атлет, после финиша будучи спрошен,
что немного устал, но ужасно мило побегал.
Я люблю и ты любишь касаться ступнями дороги.
Когда в горле комок, когда слезы от чистого ветра,
чтоб в зеленом пуху повернулась земля, покатилась под ноги,
за затылки ушла, а когда не хватит вдоха и света
там, где тени бредут и безвольно лежат как в пустыне
или жутко зевают от убийственной скуки песочной,
я узнаю тебя — спой тогда, пока солнце остынет,
что-нибудь побольнее, любовь, побессрочней.
…Мы куда собирались, где были, скажи, я запнулся,
и видишь — не помню,
кто над нами вздымал ослепительный обруч огромный,
кто нас вел сквозь огонь, а теперь каждый день убивает,
каждой ночью — кто мглой наши губы и мозг обливает.
Вечерами за нашими спинами топчется ясность.
Наши руки пусты. Наши взгляды почти безопасны.
Никого не смутим. С соглядатаем каждым поладим.
Убываем во тьму, на прощанье друг друга погладим.
Засыпай, засыпай. Пусть в счастье загнутся ресницы.
Лопнут клетки, сломаются прутья, пусть не верещат телефоны.
Спи фарфоровая, рыжегривая, летящая львица,
спи — беги, тебе хватит земного уклона.
Постелен шагам тротуар.
Лишаются лица личин.
Твоя наступает пора —
театр одиноких мужчин.
В широких идут пиджаках
творцы пантомимы ночной,
у каждого в бледных руках
по розовой розе одной.
Вот скомканный нежный билет
на ежевечерний спектакль,
где щелкает, как пистолет,
любой незаметный пустяк,
и делает ранки в груди,
и мошкой юлит у виска,
поскольку у вас впереди
в фальшивых брильянтах тоска.
Она из кабины такси
выходит и руку подашь,
не важно красив-не красив —
центральный она персонаж,
и надо губами припасть
ей к пальчикам, сжать ее стан,
пока демонстрирует страсть
со страстью во мраке фонтан.
Светает. Гаснут фонари.
Зажглась заря. У Моссовета
чугунный князь проговорил
слова чугунного привета.
Пред холодом грядущих дней
я голосов воды последних —
наследник — тень фонтанов летних —
литых любовников аллей.
Возможно, что меня тогда
фонтаны лета отогреют,
когда я забреду сюда
из января оранжереи.
