— Пойду спать, старик… Понимаешь, такое дело — двое суток почти не спал.
Я ушел в читалку и просидел там до вечера. В восемь часов пришел Ольф и сказал:
— Пошли.
Я молча поднялся и пошел за ним.
Стол был накрыт в моей комнате. Бутылка сухого вина и закуски. Мы выпили, и Ольф спросил:
— Как ты думаешь, чем закончилась моя поездка?
— Ничем.
Ольф даже побледнел. Несколько секунд он молча смотрел на меня и тихо спросил:
— Почему ты так думаешь?
Я пожал плечами.
— Ты и тогда так думал, что все кончится ничем?
Вид у него был растерянный и какой-то жалкий. Я встревоженно спросил:
— А что случилось?
— Почему ты думал, что это кончится ничем?
— Да что случилось, бога ради? — не на шутку испугался я.
— Да в том-то и дело, что ничего не случилось! — выкрикнул Ольф. — Ничего! Встретились двое, провели несколько веселых деньков и расстались! Но ты так сказал это слово «ничем», как будто ничего не могло и быть! А почему не могло, я тебя спрашиваю? Неужели я такой, что все мои встречи с женщинами должны вот так и кончаться — ничем?
Он уже кричал на меня.
— Почему это так должно кончаться? Разве я не могу кого-то полюбить? Я же нормальный человек, у меня две руки, две ноги, одна голова и одно сердце! Что ты так смотришь на меня?
— Долго не видел, — сказал я.
— Сам знаешь, я не сторонник душевно-кровавых излияний, но сейчас постараюсь высказать тебе все… В общем, то, что было в эти пять дней… Понимаешь, что случилось… То есть ничего не случилось, если, конечно, не считать того, что я понял, что не могу, не умею любить… Я, взрослый двадцатишестилетний мужчина, до сих пор не смог понять того, что для нее, семнадцатилетней девочки, было азбучной истиной. Смешно, да?
— Нет, — сказал я.
— У меня такое ощущение, — с усилием продолжал Ольф, — что эти пять дней рассекли мою жизнь. Надвое, натрое — уж не знаю, но то, что начинается сейчас… для меня как земля неведомая. И куда идти, как жить дальше — не знаю. Без нее не могу, а она… она сказала, что не хочет больше видеть меня. Вот… — Ольф, зажав между колен сцепленные руки и покачиваясь из стороны в сторону, смотрел на меня.
Я тихо сказал:
— Ольф, не надо так.
— А как надо? Скажи, если знаешь.
Я промолчал. Ольф вдруг поднялся и ушел к себе в комнату. Я подождал несколько минут и пошел к нему. Ольф сидел за столом, обхватив голову руками, и мне показалось, что он плачет. Я тронул его за плечо, и он сказал, не поднимая головы:
— Димыч, а тебе не кажется, что мы… неправильно живем?
