– Так вы трогали ее? – спросила я после затянувшегося молчания.
– К сожалению, да, – запинаясь, ответил Павел. – Точнее, Беата на нее села, но умоляю тебя, никому не говори об этом…
– Что я, не понимаю? И…
– …и вскочила, но взяла себя в руки, истерики не устроила. Я посветил, ну… сама видишь. Проверь, я не патолог…
– Еще чего! – изо всех сил воспротивилась я. – С меня одного вида достаточно. Кажется, это действительно Памела, но можем и ошибиться. Алиция должна что‑то сделать, вот разве только…
Павел не дыша, с надеждой смотрел на меня. Не дождавшись окончания фразы, выдохнул:
– Ну?!
В голове хаотично крутились мысли, сменяя одна другую. И одна глупей другой. Подождать до утра, здесь ночью никто не ходит… Ждать до бесконечности, ведь в эту часть сада редко кто из нас забредает… Зарыть ее в компосте, всего‑то несколько метров отсюда… Вытащить через дыру в живой изгороди и подбросить на улице, пусть ее найдет кто‑нибудь другой, тут по улице ночью редко ходят, до утра пролежит…
Кто знает, на что я бы решилась, будь я у себя на родине, но здесь решение принимать Алиции. Только вот не мешало бы убедиться, что это Памела, чтоб уж без ошибки…
Гимнастические упражнения, с помощью которых я попыталась заглянуть в лицо погибшей снизу, сделали бы честь и особе на четверть века моложе меня. Павел наблюдал за моими усилиями в полнейшем восторге. Из всего лица в траве я увидела лишь четвертушку, однако и она вполне соответствовала волосам.
Затем я Павла склонила заняться гимнастикой, что, надо честно сказать, у него получилось гораздо лучше. Да к тому же он нечаянно задел прядь волос женщины и тем самым приоткрыл ее ухо с сережкой. Так и есть, три малюсеньких сапфирчика.
– Памела! – уже не сомневалась я. – Узнаю сережку. Мы еще говорили о сапфирах. Одним они приносят счастье, другим наоборот.
– Ей, похоже, наоборот…
– Возвращаемся.
Дома Беата уже пришла в себя и даже готовила Алиции кофе. Себе тоже. Мы же с Павлом дружно хлопнули коньячку.
– Завтра куплю бутылку, – мрачно пообещала я. – Алиция, мне очень неприятно, но тут решение зависит лишь от тебя. В твоем саду лежит Памела, совсем мертвая, не знаю почему, никаких телесных повреждений на ней не заметно.
– Так ведь темно… – пыталась отбрыкаться Алиция.
– Павел посветил. Может, сердечный приступ…
– В моем саду?
– А чем твой сад нехорош? Получше любого другого места, когда, скажем, человек падает от инфаркта. Если мне предстоит где‑то от него упасть, я бы предпочла столь же приятное место.
