– Надо же, и ты их еще помнишь? – удивилась Алиция, даже не обидевшись из‑за «ослицы».
– Еще бы не помнить, после тебя они и мне дали прикурить. Ты же сама из‑за них обвиняла меня во всех смертных грехах. Даже шкатулку Кристины мне приписала. И какао Малгоси. То самое, закаменевшее от времени.
– Раз ты всякую пакость пьешь… Кстати, насчет пьешь. Я бы, пожалуй, еще кофейку выпила.
Все кофейки Алиции, которые она выпивала за целый день, не заполнили бы и двух стаканов, а возможно, и полутора. Любимый напиток она пила из крохотных чашечек, прямо кукольных, куда помещалось не больше трех столовых ложек кофе. Да и то, как правило, всего не выпивала, так что потребляемый моей подругой кофе и мотыльку бы не причинил вреда.
Наконец мы отправились спать. Алиция прихватила в свою комнату журнал с драгоценностями и исландским мохом. Початая бутылка «Наполеона» так и осталась стоять на столе в салоне.
***
Вернувшись из города с купленными продуктами, на террасе я застала Мажену Знакома она с Алицией была уже лет десять. Мажена моложе нас, где‑то на полпути к следующему поколению. Замужем за датчанином. Пожалуй, это единственная польско‑датская пара, которую я одобряла. Мне нравились и Мажена и избранный ею спутник жизни – красивый молодой датчанин. Оба они музыканты, причем их специализацию я тоже одобряла: Мажена – арфистка, Вернер – пианист.
Увидев Мажену на террасе, я, как всегда, порадовалась, на сей раз сделав это вслух:
– Какое счастье, что ты арфистка, а не, скажем, гитаристка. Тогда тебе пришлось бы всюду таскать с собой инструмент. И Вернер у тебя молодец, пианино не принято таскать с собой.
В дверях появилась Алиция с бутылкой «Наполеона» в руках.
– Ты что, вставала ночью и пила бренди? – спросила она, подозрительно глядя то на меня, то на бутылку.
Естественно, я была шокирована.
– Как ты можешь подозревать меня в таком? Ладно бы пиво, а то коньяк!
Но кто‑то же выпил еще столько, сколько мы вчера прикончили втроем с Анитой. Не кошки же. И само содержимое бутылки не могло никуда деться, а я прекрасно помню, сколько коньяка оставалось вчера.
Я не смела возражать, отлично зная удивительную способность подруги запоминать малейшие детали вещей и событий, особенно когда речь шла о том, что было сделано без ее разрешения. И если она утверждала, что жидкости в бутылке стало меньше, значит, так оно и было. Да и я сама, взглянув на остаток коньяка, поняла, что выпей мы вчера остальное, все трое сегодня еще лежали бы в тяжком похмелье.
