– Ну и лампой паршивец окончательно вывел меня из равновесия, – вернулась к больному вопросу Алиция. Оказывается, она уже сидит напротив меня и попивает кофе.
– Кто? – вернулась я из мира драгоценностей.
– Да эта твоя падла.
– Падальский, – автоматически поправила я.
– А я что говорю? Всё из‑за тебя, так что теперь давай ты опровергай.
– Давно уже я все опровергла, но, похоже, он не читал, раз сослался на хорошее знакомство со мной. В следующий раз вели ему прочесть, и пусть верит слову написанному. А лучше не обращай на него внимания, вот и всё.
– Как же не обращать, – разбушевалась Алиция, – если этот придурок носится по всему дому и рассыпает семена! А все из‑за тебя.
Я столь энергично отказалась нести какую‑либо ответственность за придурков и паразитов, что подруга смягчилась и сменила тему. Взяв в руки журнал, она еще раз пожелала убедиться, что не я притащила его к ней в дом.
– Да отцепись же наконец! – всерьез обиделась я. – Если бы и привезла какой иностранный журнал, так скорее на английском или французском. Не иначе как его тебе Падальский подбросил.
– И с тех пор он так и лежал на стуле? – язвительно поинтересовалась подруга.
Я бросила на нее насмешливый взгляд, но «пуля просвистела мимо», поскольку Алиция на меня в тот момент не смотрела. Однако, похоже, какие‑то флюиды от меня все же исходили и дошли до хозяйки, уязвленной в своих лучших чувствах, поскольку она примирительно проговорила:
– Ну ладно, ладно, допустим, что в этом доме и в самом деле некоторые вещи лежат неделями…
– Неделями? Годами.
– Не преувеличивай. И все равно журнал не мой. А какого черта паршивец вздумал мне его подбрасывать?
– Понятия не имею. И вообще, это я так брякнула. Меня очень беспокоит, что он опять у тебя появился. Интересно зачем? Не верю, что хотел увидеть лампу. А также не верю и в то, ты уж на меня не обижайся, что сделал это из чистой любви к тебе. У него тут точно было какое‑то дело, и он нуждался в бесплатном пристанище. Что он говорил? Да, кстати, а на чем он приехал?
– На машине. В желании получить дармовое пристанище я не сомневаюсь. А насчет того, что говорил… Говорил о каких‑то делах, вот только не знаю, какие могут быть дела и когда он делал эти дела, если он практически не выходил из моего дома, все время тут ошивался.
– И долго ошивался?
– Три дня.
– Ничего не украл?
– Что он мог украсть?
– Откуда мне знать? Ты ведь всегда заметишь своим ястребиным оком, если из твоего дома что‑нибудь пропадет. Ничто не привлекло твоего внимания?
