Джилл свела лошадей вниз, к двум каменным столбам, отмечавшим начало мощеной дамбы, еще залитой водой; но, судя по насечкам на столбах, каждая последующая волна касалась их чуть-чуть ниже предыдущей. Морские птицы с визгом и мяуканьем носились над головою – изящные чайки и неуклюжие пеликаны, священные птицы бога Умма; они ожидали богатой добычи, когда отлив обнажит скалистые отмели.
Наконец вода серебристыми змейками стекла с мощеной дорожки, и Джилл направила лошадей на неровный помост. На дальнем конце дамбы высилась арка, украшенная резными плитами цветного мрамора: сложные завитки и петли орнамента окружали фигурки пеликанов, а поверху шла надпись: «Вода все скрывает, вода все проявляет».
Остров миль десяти в длину и шести в ширину, с окруженным порослью жесткой неприхотливой травы холмом посередине, вмещал в то время четыре отдельных комплекса храмовых построек: жилые башни (брохи) наподобие замковых, скопления деревянных гостевых домиков, хлева и конюшни, да еще множество святилищ в самых живописных уголках. Хотя храм был основан в 690-ом году как скромный приют ученых клириков, на протяжении долгих лет междоусобиц девятого века святым отцам улыбнулась удача: им хватило сообразительности сыграть решающую роль в возведении на трон истинного короля. Когда войны отошли в прошлое, молва о благости обители стала привлекать отчаявшиеся души, ищущие пророчеств; поначалу это случалось лишь изредка, но на протяжении десятилетий вереница паломников не прерывалась, и каждый приносил дары, чтобы задобрить бога.
Так Умм разбогател. Сойдя с дамбы на отличную дорогу, вымощенную плитами известняка, Джилл не вернулась в седло, а прошла, ведя лошадей под уздцы, по городку, выросшему вокруг храмов. Местные жители и приезжие толклись между круглыми, крытыми соломой домами или посиживали под навесами многочисленных постоялых дворов, а торговцы-коробейники то и дело приставали к Джилл, предлагая купить сладости, корзинки, глиняные безделушки и маленькие серебряные медальки-амулеты. Джилл отбилась от всех и продолжала путь в обход главного храма, где, как всегда в разгар летнего сезона, роились приезжие и жрецы, по малозаметной тропинке, убегавшей на юго-восток, извиваясь между соснами, чьи ветви и стволы вычурно изогнули вечно дующие ветра. В маленькой бухточке среди скал была пристань, там покачивался на якоре паром. Отсюда оставалась неполная миля морем до обрывистого Восточного острова, длинного обломка суши, о котором большинство паломников не знало, да и знать-то было незачем.
