«Прончищев», следуя за движением «Пингвина», сворачивал вправо, тянул за собой идущий на укороченных буксирах громадный, неповоротливый док. Ложась на новый курс, стальная громада дока описывала полукруг.
— На румбе сорок градусов, — доложил рулевой. Караван шел прямо на черную зубчатую стену исполинских ребристых скал, отвесно вставших над водой.
— Фифти файв дегрис, — раздельно сказал, опираясь на поручни, норвежец.
— Право руля. Курс пятьдесят пять градусов, — скомандовал Сливин, вскинул висевший на груди тяжелый бинокль, стал смотреть на близящуюся стену скал.
Казалось, здесь нет прохода, караван идет прямо на берег. Но вот скалы стали медленно раздвигаться, распахивались, как крепостные ворота, открывали узкий лазурно-синий фарватер. А впереди уже вырастала новая, кажущаяся непроходимой стена скал…
Маленькие желто-красные домики — высоко над срывами кое-где покрытых зеленью гор…
Округлые черные островки среди голубой зыби фиорда… Крошечные рыбачьи лодочки на воде. Будто задремавшие в них рыбаки.
Остались позади хмурые волны и штормовой ветер Каттегата. Легкие полосы неподвижных облаков чуть розовели в утреннем небе.
Напряженный, озабоченный голос норвежского лоцмана совсем не вязался с окружавшей моряков театрально красивой природой.
Файв дегрис лефт, — сказал лоцман.
Лево руля. Курс пятьдесят градусов, — скомандовал Сливин.
Опять открылся узкий скалистый проход. Он медленно расширялся, впереди развертывалась широкая синева.
Опершись на штурманский стол, лейтенант Игнатьев тщательно вел прокладку, отмечая тонкой чертой путь ледокола, все его крутые повороты.
Вошел Курнаков, положил бинокль на диван.
Выходим на чистую воду, Пойду, товарищ лейтенант, немного прилягу.
Вы бы по-настоящему отдохнули, Семен Ильич, — самолюбиво сказал Игнатьев. — Могу заверить — вахту сдам в порядке.
Не отвечая, Курнаков вышел из рубки.
На мостике лоцман Олсен приподнял фуражку, пригладил белокурые с сединой волосы, снова надвинул козырек на морщинистый лоб. Быстро по-английски что-то сказал Сливину.
Херре Олсен говорит, — пояснил Сливин Потапову, — самая трудная часть фарватера пройдена.
О, не нужно меня звать «херре»! — Олсен заговорил по-русски, медленно подбирая слова. — Напоминает немецкий… В Норвегии от фашистов много беды.
В таком случае, мистер Олсен…
— Мистер — тоже нехорошо, Напоминает английский. В Норвегии немножко много говорят по-английски… — Олсен подыскивал слова. — Я хочу просить звать меня товарищ.
