Так размышлял Андросов, держась за кронштейн, раскачиваемый на мостике все возрастающим размахом волн. Ему начинало казаться, что музыка моря, о которой так красиво написано в книгах, на практике становится оглушающе громкой, почти невыносимой.
Ветер усиливался, дуя со всех сторон. Все сильнее гудел он в снастях, все шире чертили верхушки мачт низко нависшие облака. На высоких буграх, закипающих белыми гребнями, возникали клочья какого-то особенно плотного бурого тумана.
И море становилось зловеще бесцветным, рваные облака мчались по небу, как низкий тяжелый дым. Холодная водяная пыль летела на мостик. Андросов вытер ставшее влажным лицо и почти тотчас снова почувствовал на губах горько-соленые брызги.
Шведский лоцман — высокий и тощий, молча стоял рядом с капитаном, кутаясь в клеенчатый плащ.
— Док идет с дрейфом до двадцати градусов!.. — крикнул Сливину капитан Потапов.
Рокот моря, свист ветра в вантах заглушили его голос.
Лицо Потапова тоже было мокрым от водяной пыли.
Сливин пригнулся к нему вплотную.
— Плохо управляюсь… Выхожу на ветер… «Пингвин»… не в состоянии… удерживать… меня на курсе! — проревел капитан Потапов. Теперь его голос покрыл и рокот моря и гудение ветра.
Андросов смотрел назад. Высокие белые фонтаны почти скрывали из виду стапель-палубу дока. Буксиры напряглись. Ледокол шатнуло особенно могучей волной, и Андросов почувствовал странное головокружение, томительно тянущее щекотание под ложечкой — первые признаки начинающейся морской болезни. Сколько раз выходил он в море, сколько штормов перенес, а вот не избавился от этих мучительных ощущений…
«Только не думать об этом, не поддаваться, — возникла настойчивая мысль. — Почему стою здесь без дела?» Но как будто свинцом наливались ноги, трудно было оторвать от поручней пальцы.
— Самочувствие как? — услышал он звонкий голос Фролова, встретил взгляд его задорных, блещущих отвагой глаз. Фролов стоял у фок-мачты, чуть придерживаясь за поручни, упруго покачиваясь на слегка рас-ставленных крепких ногах. Он совсем не страдал от качки.
— Шибко бросает! — крикнул в ответ Андросов. Голос унесло ветром, звук выкрикнутых слов показался глухим и жалким в окружающем грохоте стихии.
— Все нормально!.. Товарищ Фролов! — во всю силу легких, так же, как капитан Потапов, проревел Ефим Авдеевич и увидел, что Фролов даже с каким-то недоумением отшатнулся от этого дикого крика,
Сливин ходил по мостику взад и вперед, надвинув фуражку на сосредоточенное, мокрое, воспаленное ветром лицо. Капитан Потапов врос в палубу у тумбы машинного телеграфа, смотрел неподвижно вдаль. Штурманы Курнаков, Чижов и Игнатьев то и дело выходили на мостик, всматриваясь в береговой рельеф, исчезали в дверях радиорубки.
