– Спасибо, Абнер, – ответила она, думая о том, чтобы он скорее ушел.
– Ну, счастливо, – сказал он и, надев шляпу, пошел вниз по холму, оставив ее, наконец, одну.
Кэтлин еще долго оставалась у могилы, прощаясь с отцом. Она мысленно простилась и с Лютером. На его похоронах не было службы. В его вещах нашли пожелание насчет этого. Он хотел быть похороненным тихо, чтобы вокруг не было никого, кроме священника, который благословит могилу и помолится за упокой его души.
Кэтлин смахнула слезу со щеки и положила на отцовскую могилу примулу.
– Спи с миром, папа, – прошептала она. – Наверное, ты теперь с мамой. И с Морганом и Арло. Я никогда не забуду тебя.
Ничего не видя из-за слез, она отвернулась от могилы и вдруг резко остановилась. К ней направлялся Рэйф.
Она узнала его походку и фигуру, еще не видя лица. Несмотря на то, что она поклялась ненавидеть его всю жизнь, впервые за эти три дня на сердце у нее чуть полегчало. Рэйф подошел и кивнул.
– Мне очень жаль, Кэтлин, – тихо сказал он. – Я могу как-то помочь?
Она прогнала его тогда с жестокими гневными словами и клятвой ненавидеть всю жизнь, и вот он стоит перед ней, сняв шляпу, и предлагает свою помощь. Она подняла взгляд, увидела его бронзовую кожу, широкие плечи, сильные руки, и вдруг ей захотелось положить голову ему на грудь и выплакать все свои горести и страхи. Она чувствовала, что он поймет, что он сможет все исправить, но не могла сдвинуться с места. Слово «индеец» глухо стучало в ее висках.
Кэтлин медленно покачала головой.
– Я справлюсь сама, спасибо.
Его челюсти сжались, и она пожалела, что ответила так резко. Он был добр к ней, а она отблагодарила его грубостью.
– Ну, тогда я пошел, – внешне безразлично произнес Рэйф. – Просто я хотел удостовериться, что у тебя все в порядке.
– У меня все хорошо, – заверила его Кэтлин.
Но это было не так. Она чувствовала себя растерянной и одинокой.
Рэйф кивнул. Она стояла перед ним такая маленькая, такая беззащитная… Черное платье подчеркивало тонкую талию, высокую грудь, бледное милое лицо и тени под глазами. Когда-то он поклялся не связываться больше с женщинами, но теперь ему хотелось обнять Кэтлин, утешить ее, прикрыть собою от всего мира, чтобы никто не мог больше обидеть ее.
Но он предложил свою руку, а она отвергла его. Он не мог винить ее: старая ненависть и старые обиды залечиваются с трудом. Она видела в нем только индейца, и он знал, что она никогда не забудет, как погибли ее отец и братья. Я не могу винить ее, подумал он, но от этого не становилось легче.
