Они смотрели друг на друга сквозь невидимую преграду, которую воздвигли между ними события двух последних дней.
– Ты теперь меня ненавидишь? – спросила Летний Ветер.
– Нет.
– Куда ты пойдешь?
Крадущийся Волк пожал плечами: кто знает, куда ему теперь идти?
– Прости меня, Крадущийся Волк, – прошептала она сокрушенно. – Я не думала, что все так закончится.
– Неужели? – гнев вырвался из-под маски безразличия, и Летний Ветер отступила, испуганная злым блеском его глубоко посаженных черных глаз.
– Мне и вправду очень жаль, что так получилось, – повторила она. – Пожалуйста, прости меня.
– Скажи это Горбатому Медведю, – холодно ответил Крадущийся Волк, – если он тебя услышит, услышу и я.
Щеки Летнего Ветра покрылись краской стыда. Наклонив голову, чтобы скрыть слезы, она бросилась обратно в селение.
Крадущийся Волк долго провожал ее взглядом. Он любил ее и дорого за это заплатил. Горбатый Медведь теперь мертв, потому что Летний Ветер обманывала их обоих, а он, Крадущийся Волк, лишился дома и семьи. Он клянется, что больше никогда не станет верить женщинам!
С тяжелым сердцем он брел по узкой оленьей тропе через лес, пока не вышел на широкую, покрытую травой равнину, простирающуюся далеко на запад.
Он прошел по ней уже больше трех километров, когда его окликнул низкий мужской голос.
Крадущийся Волк резко обернулся, и на душе у него потеплело, когда он увидел скачущего к нему Киллиана. С гордостью смотрел он, как тот приближается и останавливает свою большую вороную кобылицу. Да, Киллиан Галлахер остался красавцем, все еще сильным и стройным, несмотря на свои пятьдесят с лишним лет. Он был высок и широкоплеч, с волнистыми каштановыми волосами и бронзовой кожей, загоревшей за последние шесть лет под жарким солнцем Дакоты.
Киллиан улыбнулся, видя облегчение в глазах сына.
– Неужели ты думал, что я отпущу тебя, не попрощавшись? – ласково упрекнул сына Киллиан.
– Я не стал бы винить тебя, – ответил Крадущийся Волк. – Я опозорил нашу семью.
– Ты не опозорил ни меня, ни Высокую Траву, – возразил Киллиан, соскакивая с лошади. – Я всегда гордился тобой, и ты не сделал ничего, что могло бы уменьшить эту гордость.
Крадущийся Волк кивнул, тронутый словами отца.
Двое мужчин молча стояли рядом, зная, что эти недолгие минуты – все, что у них осталось.
– Куда ты пойдешь, мальчик? – спросил Киллиан чуть погодя.
– Не знаю… Наверное, на запад.
– Ага… Может, ты как раз и разбогатеешь на Калифорнийских приисках!
