Кэтлин опять нагнулась на лоханью, не переставая чувствовать на себе взгляд Рэйфа, следившего за каждым ее движением. Они не так уж много говорили за эту неделю, и она не знала о нем ничего, кроме того, что он – полукровка. «Ну и мерзкое же слово», – рассеянно подумала она. А еще она знала, что он – самый удивительный мужчина из всех, кого она только встречала. Что касается отношения мужчин к Рэйфу, то здесь все было ясно.
Лютер, самый добрый и терпеливый человек, которого знала Кэтлин, безропотно принял присутствие индейца на ранчо. Лютер был высок и жилист, с темными седоватыми волосами и искрящимися голубыми глазами. Кэтлин полагала, что ему около шестидесяти. Впрочем, он мог быть и старше, и моложе. Трудно угадать возраст человека, который всю жизнь провел на солнце. Грубая кожа Лютера напоминало старое седло, но двигался он с быстротой и живостью молодого.
Абнер презирал Рэйфа просто потому, что тот был наполовину индеец. Абнер вообще терпеть не мог индейцев, мексиканцев, негров – да и практически всех остальных тоже. Он обращался к Рэйфу, только если это было совершенно необходимо.
Поли Нортон вел себя, как всегда – не так, как все остальные. Он был странным человеком, действительно странным. Он предпочитал людям компанию животных. Он никогда не посещал школу; его речь была медленна, а движения – скупы. Но он мог творить чудеса. Ему было восемнадцать или девятнадцать, но он обладал удивительной целительной силой. Кэтлин сама видела, как он зашивал раны, которые заживали и не оставляли шрамов, ставил на место сломанные кости, лечил лихорадку и вскрывал пузыри ожогов. Однажды она видела, как Поли выхаживал одну из лошадей. Поли не был красив. У него были светло-каштановые прямые волосы, близко посаженные глаза и тонкий нос. Но улыбка его была удивительно теплой, и сам он – дружелюбным, да и Галлахера он принял безоговорочно.
Кэтлин же испытывала к Рэйфу какие-то смешанные чувства. Она поклялась до гробовой доски ненавидеть всех индейцев, потому что они были виновны в гибели ее братьев. Страшась их и моля Бога об их истреблении, она с радостью восприняла весть о том, что Джон Чинвингстон вырезал деревню племени чейин Сэнд Крик. Индейцы жили с ними в мире и под белым флагом, но это не вызывало в ней ни малейшего сочувствия.
И все же, к ее досаде, ей было крайне трудно помнить об этой ненависти, когда дело касалось Рэйфа Галлахера. Он привлекал ее физически и в то же время интриговал ее. Кто же он, наконец? Наполовину ирландец? Да уж… И все же теперь было очевидно, что он не чистокровный индеец. Он слишком хорошо говорил по-английски, был знаком с американскими обычаями и традициями, его манеры за столом были вполне сносны, если не безупречны.
