— Не оживают мертвые — гляди: уже сиги его поели, и щуки ободрали плечи. Брось тело обратно в реку Туонелы — пусть станет там герой трескою или обратится тюленем.
Но не послушала мать черную птицу, не бросила сына в воду — снова опустила она грабли и до тех пор бороздила дно подземной реки, покуда не отыскала все недостающие части.
Принялась затем мать составлять молодое тело Лемминкяйнена: стала примерять кость к кости, считать и связывать жилы — складывала она сына таким, каков он был прежде, и приговаривала знахарские заклятия:
— Суонетар, краса-девица,
Вещих знахарей богиня!
Жилы ты прядешь отменно
Своим стройным веретенцем!
Приходи, прошу покорно,
И своею белой ручкой
Завяжи покрепче жилы
На отверстых страшных ранах!
Дева на дуге воздушной
В крытой красной медью лодке!
Опустись с небесных высей
И пройди сквозь эти жилы,
Уложи их все на место,
Ниткой шелковой зашей их,
Проплыви в костях разъятых,
Их скрепи, как было прежде,
Увяжи все сухожилья,
Пробуди биенье крови!
Если сил твоих не хватит,
Пусть придет на помощь Укко!
Запряжет коней летучих,
На санях проедет быстрых
Вдоль костей, мечом разбитых,
По трепещущему телу —
Бросит серебро на связки,
Золото уложит в раны!
Укко! Где зияет рана —
Нарасти ты новой кожи,
Где разбиты ныне кости,
Пусть срастутся так, как прежде,
Где увидишь опустелым
Сердце — влей горячей крови!
Собрала мать тело Лемминкяйнена, составила кости и скрепила жилы — вроде то же оно, что было прежде, но зияют на нем раны и нет в нем жизни. Поняла старушка, что не обойтись ей без целебных медовых мазей — не залечить без них иссеченного тела, не пробудить биение сердца, не открыть сыну уста для дыхания и песен. Позвала она пчелу, легкого человечка, царицу лесных цветов, и попросила ее слетать в душистую Метсолу, в благовонную Тапиолу, — попросила осмотреть ароматные цветочные чашеч-ки и принести к сумрачным берегам Туони пыльцу, нектар и медовые соты.
Все исполнила пчела — слетала в душистую Метсолу, в благовонную Тапиолу, собрала пыльцу и нектар, высосала на лугах сто цветов расцветших, сварила языком целебный мед и принесла его матери Ахти. Приняла старушка мазь, натерла Лемминкяйнену раны, заврачевала несчастному растерзанное тело — и срослось мясо, затянулись раны, сошлась рассеченная кожа: лежит Ахти как живой, только не бьется его сердце и молчат уста.
Тогда вновь позвала мать пчелу и попросила ее слетать в иные страны — за девять морей, на дальний остров с медовыми полянами, где живет племя малых людей.
