– Ключевая фигура в этих конфликтах – Петух Дюваль… Сам он старается не слишком светиться, и многие действительно не подозревают, на чью, собственно, мельницу льют воду. А крутит всем именно он, Дюваль. Это ему выгодно, чтобы Золкин и Лоренцо с компанией грызли друг друга на всех маршрутах вокруг Облака, потому что так проще договариваться с таможней и чиновниками из Технического надзора. Логика тут простая: они, сволочи, вообще чуть ли не гангстеры, а я вот хороший, добрый и законопослушный. Раз так, зачем меня трогать? Лучше их, негодяев… К тому же Золкин здорово попался с наркотой – дело не закрыто до сих пор, и одному богу ведомо, чем все это для него кончится.
– Но я слышал, что он и с корварцами не слишком-то дружит, – вставил Хикки, подливая словоохотливому хозяину еще водки.
Соловец умолк и пошевелил бугристым носом, на котором была нарисована многоцветная картина его долгой и нежной дружбы с горячительными напитками.
– Водка – страшное дело, – вдруг заявил он с глубочайшей убежденностью в голосе. – Но ты знаешь, когда в пятидесятом году я подцепил на Виоле прыгучую лихорадку, только водка меня и спасла. Да, да! Были у нас там трезвенники – все уж сгнили к чертям. А я…вот.
Не чокаясь, Соловец опрокинул почти полную рюмку, шумно выдохнул и запустил зубы в ярко-красное яблоко. Хикки терпеливо ждал.
– С корварцами там картина такая, – продолжил наконец старик, – лет так сорок назад его покойник папаша инициировал на Пангее принятие хитрого закона о внутриимперском грузообороте, согласно которому любой камион, уходящий с этой, будь она неладна, Пангеи, мог сопровождаться только имперским конвоем. Корварцы его тогда чуть не пришили. Закон этот отменяли ровно через два года, но Дювалю-старшему хватило и того: он заработал столько, что мог больше не интересоваться политикой. Петуху на корварцев, в общем-то, плевать, да вот они его… Сам понимаешь.
– Ну, ладно, – вздохнул Хикки. – А кстати… Лерман – что это его так пучит в последнее время? Суды эти все… На кой черт, что ему неймется?
Соловец утробно хохотнул.
– Сам же сказал: пучит… Лерман денег занял, да так славно, что теперь вовек не рассчитаться. Он же, идиот, думал, что получит на Орегоне эксклюзивную лицензию, а ему – шиш под нос. Теперь вот судится. Хочет засудить конкурентов. Да кто ж ему позволит-то?!
Поболтав со старцем еще полчаса, Хикки решительно проглотил последнюю порцию и поднялся.
– Я заскочу еще на днях, – сказал он. – Дело, сами понимаете, серьезное.
