Когда я вспоминала романтическую атмосферу, которая царила в нашем доме, или, например, думала о сентиментальных и любимых маминых романах, меня охватывало удивление и смущение.
Неужели мама постоянно жила в грехе – ведь ей так нравилось петь о любви и она так ценила романтические чувства?! Боже праведный, а те стихи, которые я знала наизусть, наверное, привели бы монахинь в ужас! «И розы аромат мне без тебя не нужен…» Ведь они внушали нам, что безнравственно так сильно любить живого человека. Подобные чувства, по их разумению, следовало испытывать только к Господу, Богородице или к кому-либо из святых.
Пока я жила в монастыре, в моей голове творилась полная неразбериха во всем, что касалось вопросов любви, и из-за этого я стала еще более замкнутой и никому не раскрывала своих истинных чувств. Мне не хотелось также уподобляться тем религиозно настроенным девочкам, которые бросались на колени перед распятием или пытались угодить монахиням своей набожностью. Я оставалась равнодушной к своему новому образу жизни и чувствовала себя чужой среди своих сверстниц.
Я так отдалилась от всех, что даже не желала признаться в своем плохом самочувствии, я почти не спала по ночам и часто плакала ночью. Когда в первую неделю моей жизни в монастыре одна из монахинь заметила мою бледность и воспаленные глаза и спросила меня, не больна ли я, я сказала: «Нет» – и быстро отошла от нее. А она больше и не интересовалась мною, так как была слишком занята. На ее попечении было немало детей, и для каждого у нее просто не хватало времени.
Но самое ужасное, что меня мучило, – это стадное чувство. Никаких различий между нами не было, за исключением того, что шести-двенадцатилетние девочки жили в одной половине школы, а мы, старшие, в другой.
Все мы были бедными сиротами, и содержали нас бесплатно. Иногда же добрые родственники или друзья вносили за нас какие-то небольшие суммы. Поэтому нам все время внушали, что мы нищие и, как только нам исполнится семнадцать лет, должны сразу же начать зарабатывать себе на хлеб.
Наверное, я оказалась одной из немногих, принадлежавших к так называемым высшим слоям общества. Я привыкла к другой жизни, и потому мне было особенно тяжело переносить свое новое положение, в котором я оказалась в результате пристрастия моего отца к азартным играм. Но большинство девочек происходили из бедных семей. Некоторые остались сиротами после войны.
Вскоре после того, как я попала в монастырский пансион, меня вызвала мать-настоятельница, для того чтобы обсудить, чему бы я хотела учиться.
