Убить некроманта | страница 75



— Боже милосердный, — говорила Агнесса с измученной томностью, — когда же кончится это бедствие…

— Новости печальны, мой дорогой государь, — сообщал Оскар. — Мелкие реки пересыхают, большие уж не так полноводны, как раньше, трава пожелтела в полях, а нивы черны. Мужицкая скотина ревет по ночам в своих стойлах.

— Мы отпускаем уставших, — добавлял Клод. — Но опасаемся, ваше величество, что придется облегчать вашим подданным мучения голодной смерти.

Я и без них знал.

Вся моя продуманная система запасов хлеба на случай голода шла прахом. Мои вассалы — подонки, грязные подонки, я всегда знал об этом и лишь в очередной раз убедился. У них было зерно, не могло не быть, у них были личные запасы, но они божились моим сборщикам, что их закрома разорил Добрый Робин и теперь они сами сидят без хлеба. Они все-таки надеялись нажиться, и им было начхать, что мужики будут дохнуть от голода.

У таких принцип «Живем — не тужим, сытенькими помрем». Им неурожай не страшен.

Я знал, что подобные задачки решаются рейдом: тут бесполезно кому-то это перепоручать. Только сильно жалел, что могу взять с собой лишь четверых скелетов-гвардейцев — целый отряд выглядел бы внушительнее. Но — чем богаты, тем и рады. Я бы и волков прихватил для представительства — этакий странствующий зверинец, но они стерли бы лапы до опилок, следуя за всадниками. У живых зверей ведь подушечки на ногах тоже живые, кожа все нарастает и нарастает новая, а у чучела — увы. Волчьи лапы — не лошадиные копыта. Я оставил волков для дворцового паркета.

Меня снова сопровождали живые жандармы. Я подозреваю, что эти вояки после наших общих рейдов не любовью ко мне, конечно, проникались, но испытывали что-то вроде уважения. Они же видели, что я не Тот Самый в огненной броне — что у меня кровь течет, если ранят, что я так же, как они, ем и пью, что плохо мне бывает и весело… И что я не трус. Так что с бойцами я неплохо общался.

Не дружески, конечно. Не допускал фамильярности. Но и не враждебно.

И я опять сбивал копыта своему игрушечному коню…


Этот рейд мне дался тяжелее всех предыдущих.

Не верьте болтовне дураков, что я наслаждался зрелищем чужих страданий. Нет. Нельзя, правда, сказать, что моя душа болела за каждого пропащего мужлана так же, как за Нарцисса, — но это и несравнимые вещи. Просто видя эти печи в грудах обгорелых бревен, этих коров, у которых ребра шкуру рвут, эти поля с тощей пожелтевшей зеленью — я же понимал, куда это ведет. Я видел — будет страшно трудная для мужиков зима. И я их жалел, действительно жалел, поэтому и вытряхивал тайники у баронов, поэтому и вешал на деревьях вдоль дорог гадов, которые драли со своих мужиков лишку.