И я впервые в жизни нажал на вампиров:
— Что это знает Агнесса и почему я этого не знаю?!
Они замялись и переглянулись. И Клод еле выговорил:
— Нарцисс принадлежал Предопределенности, ваше величество. И вам это известно не хуже, чем неумершим.
— Почему — принадлежал? — говорю. — Он мертв?
— Мы пока не можем понять, — сказал Грегор. Как-то, по-моему, слишком поспешно. — Дождь — никаких следов не найдешь. Пахнет только водой…
Но Клод его перебил:
— Он мертв, — сказал и преклонил колено. — Мертв или умирает. И все понимают, и вы тоже, государь. И Эгни не смогла бы его выпить, даже если бы он очень просил. Не стоит пытаться лгать себе. Он… сами знаете чей, ваше величество.
Правда. Все понимают, и я тоже. Я вспомнил, как еще в Медвежьем Логу прошлой осенью разглядывал клеймо рока у него на лице.
Внутри будто струна лопнула. Конец. И Дар полыхнул таким ослепительным и всесжигающим пламенем, что вампиры ко мне бессознательно потянулись. А я вытащил из ножен кинжал, стянул с рук перчатки, вспорол оба запястья, не ощутив боли, и протянул руки вперед.
— Я вам охоту сорвал, — говорю. — Пейте. На войне как на войне.
Я знаю, что они тогда выпили Дара больше, чем крови.
Мне понадобились сутки. Только сутки.
Я ничего не чувствовал, кроме огня своего Дара, который жег меня изнутри, и спокойной злобы. Я все обдумал, составил план и методично действовал по этому плану, будто сам был мертвецом, поднятым Теми Самыми. Я не спал и не мог ничего есть, как вставший мертвец. Живые люди шарахались, если я подходил слишком тихо, — но все шло правильно.
Следующей ночью мы вошли в грязный городишко, где банда Доброго Робина остановилась лагерем. Погода, помню, задалась самая вампирская — дождь перестал, было сыро и очень ветрено. И ледяной мокрый ветер нес облака перед ущербной зеленой луной.
Для мертвых такая погода приятнее, чем для живых. И я не взял живых, оставив их в резерве, в предместьях — ждать сигнала или вестника. Потом воззвал к Тем Самым Силам, прося себе на эту ночь взора неумершего, — меня услышали, и мир вокруг будто высветили изнутри. Я теперь видел, как вампиры, а значит, видел лучше кошки или филина, что показалось мне полезным для ночного боя.
Мои мертвые бойцы двигались тише и быстрее, чем живые, — прав поэт, сказавший: «Мертвые ездят быстро». Вампиры в виде седых нетопырей летели рядом с моим вороным.
Город казался вымершим — почти весь он лежал в сырой темноте, грязные узкие улочки пахли падалью, дождем и помоями, все ставни его жители заперли, все ворота заперли, и только вдалеке взбрехивали уцелевшие собаки.
